Из всех многочисленных описаний троп. леса, которые мне приходилось читать, самой близкой к истине оказалась версия Даррелла: исключительно красивое место, по которому очень приятно побродить. При этом там столько интересного, что бродить можно всю жизнь (чем я отчасти и собираюсь заняться).
Если полог леса не нарушен рубкой или ветровалом, то подлесок состоит в основном из мягких папоротников и тонкого бамбука, так что ходить можно без троп, хотя это несколько шумно. Но если где-то упало или срублено дерево, там вырастает пучок бамбука до 30 м высотой, окруженный гигантскими лопухами, бананами и колючками. В общем, лучше ходить по речкам. Еще можно найти дерево, оплетенное фикусом-душителем, по этой «сетке» влезть наверх и передвигаться по кронам. Но это очень сложно и утомительно: во-первых, яруса не сплошные и приходится все время менять высоту, во-вторых, рюкзак приходится оставлять внизу и потом за ним возвращаться. Зато фауна разных ярусов отличается больше, чем сибирская от канадской.
В самых высоких кронах, торчащих над лесом, живут те, для кого это удобная база для облета территории: орлы, летучие лисицы, хохлатые стрижи. Первый ярус (очень высокие деревья) — самый интересный, здесь жизнь просто кипит: попугаи, дронго, иволги; тут также больше всего бабочек, но за ними не очень-то побегаешь. Второй ярус (средние деревья) — самый густой. Тут обитают зеленые голуби, листовки, райские мухоловки, древесные змеи; в этом ярусе болье всего цветов, поэтому в нем держатся нектарницы и дневные бражники. В третьем ярусе (низкие деревья и бамбук) живут тупайи, квакши, медососы, агамы-калоты. В четвертом (кустарник, мелкий бамбук, высокие папоротники и маленькие пальмы) — дом для множества мелких, тусклоокрашенных птичек, тимелий, земляных белок. Пятый ярус (трава и поверхность почвы) населяют лесные куропатки, питты, мангусты, бесчисленные лягушки, большеголовые черепахи (они иногда и на деревья взбираются), змеи и крупные звери. В подстилке и почве прокладывают ходы слепозмейки, червяги и бамбуковые крысы. Я называю только тех, кого встретил в первый же день.
Поднимаясь вверх по речке, видишь совсем другой контингент: цапель, зимородков, выдр, всяких аквариумных рыбок типа гурами и бойцовых, а иногда — огромных варанов. Они уверенно плавают даже на участках с быстрым течением, обследуя берега в поисках чего-нибудь. Вараны производят впечатление очень сообразительных рептилий: например, они замечают человека, неподвижно сидящего в кроне высокого дерева над водой.
Ближе к водоразделу начались звериные тропы со всевозможными следами: тигр, гаур, олени, малайский медведь, барсуки (?), дикие кошки и еще черт знает кто.
Потом я заметил натянутую поперек тропы леску, которая вела к самострелу — длинному арбалету, заряженному толстой короткой стрелой из железа, наконечник которой был смочен какой-то дрянью. За пять метров до него с лаосской стороны была надломлена ветка. На тропе виднелись следы армейских ботинок — видать, тамошние пограничники промышляют в заповеднике сопредельной страны. Я перевесил арбалет немного ближе к Лаосу и кинул по обе стороны по кусочку старых носок, чтобы предупредить фауну. Любитель стимуляторов из тигровых усов скоро навсегда забудет о половых проблемах. Ничего не поделаешь, закон тайги суров. Вешать самострел на тропе, по которой часто ходят крестьяне, и при этом ставить маркировку только со своей стороны — последнее свинство.
Вскоре тропа пошла вниз. Я двигался очень медленно, потому что здесь каждую муху, тлю или муравья стоит расмотреть, не говоря уже о жуках, клопах, пауках и кузнечиках, которые всем своим видом откровенно прикалываются. Пройдя километров двадцать, повстречал трех леопардов — черную самку и двух пятнистых котят уже почти с нее ростом. Разминулись по большому кругу. Еще метров через пятьсот лес вдруг перешел в бамбучник с посадками мака на полянках. Не знаю, зачем местные жители его сажают: все пустыри и обочины, даже в городах, заросли ядреной трехметровой Cannabis sativa. Вскоре впереди открылись кукурузные поля, сбегавшие уступами в широкую долину реки У, по ту сторону которой виднелся хребет Деньдинь, за ним — уже Вьетнам. Посмотрев издали на лаосские деревни, я развернулся и пошел обратно в Китай.
По пути вспугнул в бамбуке гаура — огромного квадратного черного быка, а затем, к моему удивлению, догнал тех же леопардов. Самке это не понравилось: она развернулась, перепрыгнула через своих недорослей и шипела на меня, пока они не утекли. Эх, вспышки нет!
В темноте незаметно перешел на другую тропинку, и пришлось идти все время с включенным фонарем из-за самострелов. Я никого не видел, пока не вернулся на китайскую сторону. Тут взошла луна, и за два часа мне повстречались олень-мунтжак, очередной красный волк и какая-то мелкая виверра. И это при том, что мои ботинки громко хлюпали, так как наполнились кровью из укусов пиявок.
Наземные пиявки похожи на гусениц пядениц и такие маленькие, что их почти не видно, а насасываются до размеров пистолетного патрона. Останавливаться через каждые десять метров, чтобы их снимать, быстро надоедает. По-моему, подмосковные комары куда хуже. В час ночи возвращаюсь в Менгхан.
01.09. 24$+190Y. Из-за полной луны на свет ничего не летит. и я зря сижу под фонарями вместе с совами, гекконами, пауками и богомолами. Поймал только китайского коридала — очень древнее насекомое, нечто вроде большого муравьиного льва или стрекозы, но с головой жука-оленя. На рассвете ловлю попутку в Менглонг, на юго-запад Щишуанбанны. Здесь, к сожалению, не осталось лесов, одни посадки гевеи и кукуруза, которая уже почти вся собрана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36