ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
..
Я полностью победил демона со снежным лицом.
Мы ставим наш базовый лагерь в точности на том месте, где останавливались первые британские экспедиции, — у начала ледника Ронгбук, на высоте 5100 метров. Здесь хорошая вода для питья, есть немного зелени, ровные площадки для палаток. В 500 метрах выше нахожу могилы японцев, погибших на Эвересте в этом году. Тем временем Джомолунгма снова скрылась в облаках, над нами висят черные грозовые тучи. Это значит, что муссон уже набирает силу.
Эверест находится в самом узком месте Гималайского хребта, протянувшегося на 2000 километров. Поэтому он особенно подвержен атакам юго-западного муссона. Этот ветер приносит сюда дожди из Бенгальского залива в начале года, а потом уже приходят западные штормы из Аравийского моря. Таким образом, можно надеяться на перерыв в плохой погоде только в конце июля — начале августа. Я знаю, что при муссонном ветре подниматься на большие высоты невозможно, но я надеюсь на муссонную паузу, которую мне обещали немецкие метеорологи.
На следующее же утро отправляюсь в разведку. Надо пройти вверх час или около того и оттуда посмотреть на гору. Нена занята сортировкой продуктов, заболевшего горной болезнью и мучившегося всю ночь Цао она отправила на машине в Шигацзе.
В Альпах мы обычно используем основное течение ледника как наиболее удобный путь к вершине. Здесь это невозможно. Ледник Ронгбук так искорежен, что нечего и пытаться выйти на него в нижнем течении. Его заваленная камнями ледовая чаша теперь лежит подо мной, как серо-бурое, вздыбленное штормом море. Спрашивается, как же идти дальше?
Первые шаги на пути к большой горе всегда волнуют. Здесь столько неизвестного: может испортиться погода, можно сбиться с пути, но главное это я сам — один на один с поставленной самому себе задачей. Всякий раз, когда туман рассеивается и виден Эверест, меня охватывает отчаяние, совершенно неведомое ранее чувство слабости, граничащей с бессилием.
Поднявшись на 30-40 метров, я останавливаюсь и отдыхаю. Организм пока не привык к высоте, и я не знаю, как буду переносить высотные нагрузки. Воздух разрежен, дыхание все время сбивается.
На обратном пути опять спрашиваю себя, почему мне не сидится внизу. Если уж так нравятся эти горы, почему бы не уподобиться тибетским отшельникам, не построить себе жилище в каком-нибудь отрезанном от мира уголке, и не остаться в нем до конца жизни. Но нет, это невозможно. Я постоянно чувствую некую внутреннюю зависимость и от цивилизованного западного мира, и от моих экспедиций. Эти вылазки в горы мне нужны еще и потому, что я безумно боюсь потерять физическое здоровье. Не могу забыть старика в садике одного отеля. Он ходил по кругу на трясущихся ногах. Пижамные брюки охватывали огромный живот — состоятельная развалина. Из числа тех развалин, на которые тратит свою жизнь мой друг Бык. Самое большое отделение его клиники переполнено обломками общества изобилия — заржавевшими за письменными столами, отравленными никотином и алкоголем. Невозможность облегчить участь страдающих инфарктами и циррозами вызывает в Быке ужас.
Базовый лагерь в 1980 году
Именно это стало стимулом его постоянной активности. В обеденный перерыв он бегает по университетской площади, после работы едет в лес, по воскресеньям занимается скалолазанием, отпуск проводит в альпинистской экспедиции. Есть и другой выход, тоже решающий проблему, — стать отшельником-созерцателем в Ронгбуке. Этот выход невозможен для европейца. Для этого надо иметь на Востоке несколько поколений предков.
К Нангпа Ла
И адаптировались мы еще плохо, и погода отвратительная. Летом к северу от Эвереста всегда так — ветрено, холодно, неуютно. Над Ронгбуком стоит зона низкого атмосферного давления, пришедшая с северо-запада. Почти каждый день идет дождь. Холодно и сыро также в предгорьях. Бесконечная череда штормов с ливневыми дождями. Пока что остается только сидеть на месте и ждать. Чтобы не потерять форму, да и из желания посмотреть Гималаи, мы с Неной решили пройти вниз по долине в западном направлении, к перевалу Нангпа Ла.
Тибетский отшельник
Проходя мимо монастыря Ронгбук, замечаем над ним дым. Большие хищные птицы царят в небе, несколько темных фигур скрылись среди руин. Мы заинтригованы. А если это так называемое небесное захоронение — древний тибетский обычай, по которому тело умершего расчленяют и оставляют на съедение коршунам и воронам. В одной старинной книге я читал, что этот религиозный обряд сохраняется кое-где к востоку от монастыря Сэра. Подойти ближе невозможно: суровые взгляды тибетцев заставляют нас ретироваться. Стервятники кругами спускаются ниже, некоторые в ожидании добычи садятся на стены полуразрушенной кельи. Если мое предположение верно, то сейчас там безжизненное тело кладут лицом вниз на скалу, раскалывают череп. Сердце и печень отдают птицам. Кости сжигают. Пожилая женщина охраняет совершение таинства от посторонних глаз, чтобы не скучать, она заваривает себе чай.
Мы слишком уважаем древний ритуал, чтобы мешать этим людям.
Раньше бедные тибетцы бросали своих умерших в реки или сжигали. Тела лам или урны с пеплом замуровывали в чортенах. В верхней части долины Ронгбука мы встретили так много чортенов, что казалось, это место до сих пор используется для захоронений.
Идем дальше вниз по правому берегу реки Ронгбук, по осыпному склону. Тусклый солнечный свет пробивается сквозь облака. Через три часа переходим на другой берег реки по узкому мостику и, обливаясь потом, лезем вверх по крутым откосам левее Ламна Ла. То и дело видим тибетских зайцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Я полностью победил демона со снежным лицом.
Мы ставим наш базовый лагерь в точности на том месте, где останавливались первые британские экспедиции, — у начала ледника Ронгбук, на высоте 5100 метров. Здесь хорошая вода для питья, есть немного зелени, ровные площадки для палаток. В 500 метрах выше нахожу могилы японцев, погибших на Эвересте в этом году. Тем временем Джомолунгма снова скрылась в облаках, над нами висят черные грозовые тучи. Это значит, что муссон уже набирает силу.
Эверест находится в самом узком месте Гималайского хребта, протянувшегося на 2000 километров. Поэтому он особенно подвержен атакам юго-западного муссона. Этот ветер приносит сюда дожди из Бенгальского залива в начале года, а потом уже приходят западные штормы из Аравийского моря. Таким образом, можно надеяться на перерыв в плохой погоде только в конце июля — начале августа. Я знаю, что при муссонном ветре подниматься на большие высоты невозможно, но я надеюсь на муссонную паузу, которую мне обещали немецкие метеорологи.
На следующее же утро отправляюсь в разведку. Надо пройти вверх час или около того и оттуда посмотреть на гору. Нена занята сортировкой продуктов, заболевшего горной болезнью и мучившегося всю ночь Цао она отправила на машине в Шигацзе.
В Альпах мы обычно используем основное течение ледника как наиболее удобный путь к вершине. Здесь это невозможно. Ледник Ронгбук так искорежен, что нечего и пытаться выйти на него в нижнем течении. Его заваленная камнями ледовая чаша теперь лежит подо мной, как серо-бурое, вздыбленное штормом море. Спрашивается, как же идти дальше?
Первые шаги на пути к большой горе всегда волнуют. Здесь столько неизвестного: может испортиться погода, можно сбиться с пути, но главное это я сам — один на один с поставленной самому себе задачей. Всякий раз, когда туман рассеивается и виден Эверест, меня охватывает отчаяние, совершенно неведомое ранее чувство слабости, граничащей с бессилием.
Поднявшись на 30-40 метров, я останавливаюсь и отдыхаю. Организм пока не привык к высоте, и я не знаю, как буду переносить высотные нагрузки. Воздух разрежен, дыхание все время сбивается.
На обратном пути опять спрашиваю себя, почему мне не сидится внизу. Если уж так нравятся эти горы, почему бы не уподобиться тибетским отшельникам, не построить себе жилище в каком-нибудь отрезанном от мира уголке, и не остаться в нем до конца жизни. Но нет, это невозможно. Я постоянно чувствую некую внутреннюю зависимость и от цивилизованного западного мира, и от моих экспедиций. Эти вылазки в горы мне нужны еще и потому, что я безумно боюсь потерять физическое здоровье. Не могу забыть старика в садике одного отеля. Он ходил по кругу на трясущихся ногах. Пижамные брюки охватывали огромный живот — состоятельная развалина. Из числа тех развалин, на которые тратит свою жизнь мой друг Бык. Самое большое отделение его клиники переполнено обломками общества изобилия — заржавевшими за письменными столами, отравленными никотином и алкоголем. Невозможность облегчить участь страдающих инфарктами и циррозами вызывает в Быке ужас.
Базовый лагерь в 1980 году
Именно это стало стимулом его постоянной активности. В обеденный перерыв он бегает по университетской площади, после работы едет в лес, по воскресеньям занимается скалолазанием, отпуск проводит в альпинистской экспедиции. Есть и другой выход, тоже решающий проблему, — стать отшельником-созерцателем в Ронгбуке. Этот выход невозможен для европейца. Для этого надо иметь на Востоке несколько поколений предков.
К Нангпа Ла
И адаптировались мы еще плохо, и погода отвратительная. Летом к северу от Эвереста всегда так — ветрено, холодно, неуютно. Над Ронгбуком стоит зона низкого атмосферного давления, пришедшая с северо-запада. Почти каждый день идет дождь. Холодно и сыро также в предгорьях. Бесконечная череда штормов с ливневыми дождями. Пока что остается только сидеть на месте и ждать. Чтобы не потерять форму, да и из желания посмотреть Гималаи, мы с Неной решили пройти вниз по долине в западном направлении, к перевалу Нангпа Ла.
Тибетский отшельник
Проходя мимо монастыря Ронгбук, замечаем над ним дым. Большие хищные птицы царят в небе, несколько темных фигур скрылись среди руин. Мы заинтригованы. А если это так называемое небесное захоронение — древний тибетский обычай, по которому тело умершего расчленяют и оставляют на съедение коршунам и воронам. В одной старинной книге я читал, что этот религиозный обряд сохраняется кое-где к востоку от монастыря Сэра. Подойти ближе невозможно: суровые взгляды тибетцев заставляют нас ретироваться. Стервятники кругами спускаются ниже, некоторые в ожидании добычи садятся на стены полуразрушенной кельи. Если мое предположение верно, то сейчас там безжизненное тело кладут лицом вниз на скалу, раскалывают череп. Сердце и печень отдают птицам. Кости сжигают. Пожилая женщина охраняет совершение таинства от посторонних глаз, чтобы не скучать, она заваривает себе чай.
Мы слишком уважаем древний ритуал, чтобы мешать этим людям.
Раньше бедные тибетцы бросали своих умерших в реки или сжигали. Тела лам или урны с пеплом замуровывали в чортенах. В верхней части долины Ронгбука мы встретили так много чортенов, что казалось, это место до сих пор используется для захоронений.
Идем дальше вниз по правому берегу реки Ронгбук, по осыпному склону. Тусклый солнечный свет пробивается сквозь облака. Через три часа переходим на другой берег реки по узкому мостику и, обливаясь потом, лезем вверх по крутым откосам левее Ламна Ла. То и дело видим тибетских зайцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80