Они поговорили между собой, потом предложили мне выйти из шеренги. Я решил, что все кончено. Однако когда я повернулся, чтобы уйти, они окликнули меня: в число двоих избранных вошли я сам и другой молодой шерпа, Анг Черинг, позднее погибший на Нанга Парбат Есть много других носящих имя Анг Черинг, в том числе один награждённый медалью Тигра. Это имя очень распространено среди шерпов, и я постараюсь не смешивать тёзок в моей книге.

.Некоторые шерпы постарше ворчали по поводу того, что взяли меня, новичка. Но я был так счастлив, что не обиделся бы даже, если бы они меня поколотили. Плата за день составляла двенадцать анна, за каждый день выше снеговой линии она повышалась до рупии, так что при хорошей работе я мог получить больше денег, чем имел когда-либо. Однако не деньги были для меня главным. Главное — что я наконец-то восходитель и иду на Чомолунгму! В 1953 году, встретившись с Шиптоном на приёме в Лондоне, я напомнил ему, что это он восемнадцать лет тому назад дал мне мой первый шанс.Подобно предыдущим экспедициям, мы вышли из Дарджилинга на север — сначала все вверх и вниз, вверх и вниз, пересекая глубокие долины Сиккима, затем через высокие перевалы в Тибет. По прямой расстояние от Дарджилинга составляет всего около ста шестидесяти километров, но нам пришлось пройти почти пятьсот, двигаясь по широкой дуге на север, потом на запад. Это был долгий поход по дикой бесплодной местности; сильный ветер нёс густую пыль. Но одним из преимуществ старого, северного маршрута было то, что он позволял везти снаряжение на мулах чуть ли не до самого подножья горы, между тем как на новом пути через Непал столько рек и висячих мостов, что приходится все переносить на своих плечах.В экспедиции 1935 года насчитывалось всего двенадцать шерпов, зато англичане набрали много других носильщиков, в основном тибетцев. Они не участвовали в восхождении, а только присматривали за мулами и помогали развьючивать их в базовом лагере.На пути через Тибет мы двигались медленно, проводя различные исследования. И когда пришли в Ронгбук, то не сразу направились на Эверест, а совершили восхождение на несколько меньших вершин и перевалов вокруг. Однако нам не удалось найти лучшего маршрута, чем старый, через Северное седло, и в конце концов мы подошли к правой ветви Ронгбукского ледника, где разбивали лагерь предыдущие экспедиции. Здесь меня порадовал неожиданный гость из Соло Кхумбу — отец. Он услышал про экспедицию и перешел Нангпа Ла, чтобы навестить нас. Отец не стал участвовать в восхождении, а только побыл некоторое время в лагере; здесь-то он и встретил йети во второй раз в своей жизни, о чем я расскажу позже.Поблизости от лагеря III, ниже Северного седла, мы сделали интересное, но печальное открытие. Годом раньше англичанин Морис Уилсон втайне отправился на Эверест всего лишь с тремя тибетцами В предисловии к русскому изданию книги Ханта «Восхождение на Эверест» ошибочно указано, что с Уилсоном ходили шерпы. (Прим. пер.)

, собираясь взять вершину в одиночку. Он не вернулся с горы. Теперь мы нашли его тело. Оно лежало в старой изодранной палатке — один скелет с остатками сухой промёрзшей кожи, изогнутый в странном положении, словно Уилсон умер, пытаясь снять ботинки. Один ботинок был даже снят, и пальцы скелета держали шнурок от второго. Очевидно, Уилсон вернулся к палатке после попытки забраться на Северное седло, не нашёл никого из своих носильщиков и умер от холода или истощения. Мы похоронили его под камнями морены рядом с ледником.Носильщики Уилсона были из Дарджилинга, их звали Теванг Ботиа, Ринцинг Ботия и Черинг Ботия. Впоследствии я встретил их там и спросил, как было дело. Они рассказали, что следовали по обычному маршруту всех экспедиций, только им приходилось остерегаться встреч с патрулями и чиновниками, потому что Уилсон не имел разрешения на въезд в Тибет. Добравшись до монастыря Ронгбук, они отдыхали там пятнадцать дней, потом принялись за разбивку лагерей на Ронгбукском леднике. После лагеря III тибетцы не захотели идти дальше, и завязался спор. В конце концов Уилсон сказал: «Хорошо, я пойду на Северное седло один. Ждите меня здесь три дня». И он пошёл. Носильщики, по их словам, выждали условленное время, потом ушли. Правду ли они говорили, нет ли — одно было ясно: они ничего не сделали для того, чтобы помочь Уилсону. Я возмущался, и мне было стыдно, потому что они были обязаны либо выйти на поиски, либо по меньшей мере ждать ещё его возвращения. К тому же я увидел у них много денег, которые, очевидно, принадлежали Уилсону.Экспедиция 1935 года была моим первым походом на большие вершины, и я пережил много волнующего. Тем более, что речь шла не о какой-нибудь горе, а о самом Эвересте — о великой Чомолунгме. Вот мы стоим на леднике, выше любого другого живого существа, а прямо перед нами, прямо над нами высится башня из камня и льда, вздымаясь в небо ещё на три с лишним, почти четыре километра. Странно даже подумать, что мой родной дом находится всего в нескольких километрах отсюда, что это та самая гора, под сенью которой я вырос и пас яков своего отца. С северной стороны она выглядит, конечно, совсем иначе, и мне с трудом верится, что это она.Все же я верил. И не только потому, что так говорили другие, — я чувствовал это всем сердцем, я знал: другой такой огромной и высокой горы не может быть.Работать приходилось тяжело. Между нижними лагерями мы ходили с ношами от двадцати семи до сорока килограммов, выше — около двадцати пяти. И мало было подняться один раз, мы ходили вверх и вниз, вверх и вниз, день за днём, неделю за неделей, пока не перенесли все палатки, все продовольствие и снаряжение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85