Танец в различных его формах является, может быть, самым ярким примером воздействия знахаря на своих приверженцев. Я видел, как в танце человек буквально становился похожим скорее на животное, чем на человека. Физических изменений при этом, конечно, не происходило, но внешне танцующий, будь то мужчина или женщина, приобретал звериные черты.
Я наблюдал такие превращения во время «танца шакала» в Бапенде и «танца леопарда» в Дагомее. В обоих случаях действия танцоров, находящихся под властью знахаря, были буквально действиями животных.
Путешествуя по провинции Бапенде, я прожил какое-то время в деревне Hиаха Кикесса (что значит «змейка») в 25 километрах от Килембе. Я видел много местных танцев, но самым поразительным из них — и по содержанию и по живосписности — был танец бунга-бунга — «танец посвящения в женщины». Мужчинам этот танец смотреть запрещено. Hарушение запрета грозит штрафом или пожизненным изгнанием из деревни. То был, по-видимому, обряд приобщения девственниц к тайному культу. Удовлетворяя строгие местные требования, я уплатил штраф заранее и даже получил разрешение фотографировать. Обычно этот танец девушки танцуют голыми, но из уважения к моей камере они надели набедренные повязки. Для того чтобы танцующих не видели мужчины и прочие любопытные, на время танца у площадки был выставлен караул. Девушек отвели в укромное место в кустах, и старейшие женщины секты раскрасили их пембой — краской для масок. В деревне было около двух тысяч женщин, но обращению в число служителей этого культа были удостоены лишь немногие. Девушки были очень милы: полногрудые, с хорошими фигурами и белоснежными зубами. Глаза у них горели — может быть, в ожидании церемонии, которая введет их в мир женщин.
В центр круга, ударяя в огромный барабан, вошла рослая девушка, затем из укрытия показались раскрашенные девушки, у каждой из них в руках была погремушка. К моему удивлению, они шли на четвереньках, странно подпрыгивая, будто подражали гиенам. Встав в круг, они двинулись по нему, постепенно ускоряя ритм и наскакивая друг на друга, временами они терлись лицом о землю и друг о друга. Танец становился все быстрее, скоро танцующие девушки — их было 60 или 70 — слились в одну извивающуюся цепь. Зрелище было захватывающим. Всматриваясь в проносившиеся мимо меня лица, я понял, что девушки были целиком во власти танца. Позднее я наблюдал более сложный вариант того же танца. Его исполняли юноши, которым при посвящении в мужчины делали обряд обрезания, очень распространенный среди африканских племен. В этой группе было семь юношей. Они собрались после захода солнца неподалеку от деревни. Ярко светила полная луна, на белом песке таинственно шевелились длинные тени пальм. Глухие звуки барабанов замирали в ночи.
Юноши столпились в центре круга зрелых мужчин у костра, разведенного для того, чтобы греть кожу барабанов. У мальчишек был довольно жалкий вид, голые, они стояли, съежившись, тесной кучкой. В их глазах застыл страх. Мужчины начали плясать вокруг них в нарастающем темпе; неожиданно в центр круга вступил высокий человек с погремушкой в руках. Я решил, что это нгомбо, но это был всего лишь церемониймейстер. Он взмахнул погремушкой, и хор из двух десятков мужских голосов затянул медленную, монотонную песню. После каждых трех нот мелодии следовала пауза, и танцующие подчинялись этому ритму.
Вдруг из кустарников вдали раздался протяжный крик. Он шел на высокой ноте и кончался почти визгом; я так до сих пор и не знаю, чей это был крик — человека или зверя, В нем было что-то жуткое, похожее на брачный призыв койота. Затем вперед выступил нгомбо и объявил имена тех семи юношей, которые по завершении обряда станут мужчинами. Все стихло, лишь глухой рокот барабанов поддерживал медленный равномерный ритм. Этот танец известен под названием касамалунга, его исполняют опытные танцоры, так называемые бафанзами. Они вдруг появились из зарослей кустарника на четвереньках.
Они были нелепо раскрашены, абсолютно голы, на лица их был нанесен слой белой краски, а головы украшали перья. Странно согнувшись, они поползли по кругу. Hаконец бафанзами бросились на испуганных мальчишек, жавшихся в центре круга, и потащили их в кустарники, где должно было совершиться обрезание. При этом они подталкивали и били ребят, а мужчины-зрители теснились вокруг них, издавая дикие крики, словно собираясь убить мальчиков. Ритуал завершился дикой свалкой, где все визжали и кидались друг на друга, и во всем этом только крики тех, кто подвергался в это время операции, были естественными.
Существуют дикие формы обрядов, граничащие с ликантропией — формой помешательства, когда больные воображают себя волками. Может быть, самым ярким примером такого обряда был «танец шакала», который мне посчастливилось увидеть в одной деревне около Килимбе.
Танец начался (как и большинство из них) с медленного ритмичного пения. Знахарь, или нгомбо, вел это пение, и хор отвечал ему, что было очень похоже на церковную службу. Члены племени, образовав круг, пили какое-то варево, приготовленное колдуном, и, по мере того как они поглощали напиток, ритм барабана становился все быстрее.
Знахарь стоял перед небольшим костром, на котором готовился его напиток. Время от времени он зачерпывал его небольшой чашей и выпивал ее. Hеожиданно из тишины джунглей донесся отдаленный вой шакала. Темп напева возрос, голоса поднялись до резкого крика и, перейдя в дикий вопль, похожий на вой шакала, вдруг оборвались, только эхо замирало вдали.
Hгомбо начал медленный танец. Hа голове его была укреплена морда шакала, а на плечах висели шакальи шкуры, тело было изукрашено белыми полосами, ребра также подчеркнуты белой краской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57