Вера не может стеснять разум, потому что вера есть общечеловеческое настроение души, одно из проявлений ее свободы. Вера неизбежно примешивается к каждому акту познавательной деятельности, начиная с ощущений и темных чувствований. Вера помогает разуму в познании истины, так что выражение апостольское «верою разумеваем» (т.е. уверовав, начинаем понимать) относится не к одному религиозному познаванию, но и к научному.
Дидон справедливо пишет во введении к своей истории жизни Иисуса Христа: критиковать события и документы с точки зрения настроения века или господствующего мнения значит подвергаться риску ошибки, потому что настроения и мнения меняются. В основу критики должны быть положены всеобщие, постоянные, безусловные требования разума. Эта критика будет выше своего века и выше всякой школы. Такая критика страшна для религии Будды, Зороастра, Магомета, для пантеизма, но для христианства не страшна и желательна. Искажать истину в угоду господствующим капризам, отвергать факты, нежелательные и неприятные нашим предвзятым убеждениям, это – не критика, а обструкция, восстание против истины; нечестно искать на документах своего клейма. Критика – не служанка рационализма, она – свободное дитя разума и слушается только своего отца. Найденное в документах она не искажает, не ослабляет, не приспособляет. Она только объясняет факт в связи с обстановкой его.
Чудеса Христа и первохристианства засвидетельствованы так, как ни одно из событий классической древности, которые в науке не возбуждают сомнений. До нас дошло свыше 1700 рукописей Нового Завета; между ними 160 унциалов от IV века и несколько позднее. Рукописи же греческих и римских классиков не старше V-X веков. Но не говоря уже о древних классиках, более основательными могут быть сомнения в недавних событиях, например, в подвигах Наполеона, чем в чудесах Христа, как это доказывал один из англиканских архиепископов .
Отрицательная критика предлагает невозможные условия для проверки истинности чудес. Например, Ренан говорит: «Еще ни одно чудо не произошло пред собранием людей, способных подтвердить чудесный характер факта». Ренан предполагает возможность веры в чудо при таких условиях: чудотворец заявляет, что воскресит умершего. Созывается комиссия из ученых, избирает труп, удостоверяется в смерти и указывает зал для совершения чуда. Затем чудотворцу по совершении чуда приказывается повторить чудо при другой обстановке . Здесь чудо рассматривается как самоцель, тогда как оно только средство в руках Божиих; чудо рассматривается как деяние человеческое, а оно всецело деяние Божие, не по заказу и приказу человеческому совершаемое. При чудесах Христовых хотя не составлялось комиссии из физиков и химиков, но многие чудеса Христа совершены при свидетелях здравомыслящих. Показные чудеса Ренан может видеть только в апокрифических евангелиях и в легендах о Симоне Волхве.
Творец замечательнейшей «Логики» Д С. Милль судит иначе, чем Ренан, и признает возможность чуда с чисто логической точки зрения. «Мы не можем, – говорит он, – сделать того абсолютного заключения, что теория чудесного должна быть отвергнута сразу. Раз мы допустили существование Божества, мы должны будем считаться как с серьезною возможностью с непосредственным проявлением Его воли в действии».
9. Времена чудес
Даже простецы обращают внимание на то, что чудеса неравномерно распределены в истории человечества: в одни времена их много и они поразительны, в другие их немного и они столь неубедительны, что самая наличность их многими ставится под вопрос.
В самом деле, как много чудес описано в Евангелии! Как эти чудеса разнообразны и поразительны! Но евангелисты нас уверяют, что ими описана только незначительная часть чудес Иисусовых. Если бы повествовать обо всем совершенном и сказанном Иисусом, то, по образному выражению евангелиста Иоанна, сам мир не вместил бы написанных книг.
И в Деяниях св. апостолов свидетельствуется о множестве чудес (2:43; 4:30; 5:12; 6:3, 8:6-8; 14:3). Но из множества чудес описаны лишь некоторые.
Это обилие чудес первохристианского времени при сопоставлении с малочисленностью их ныне до некоторой степени оправдывает часто произносимую фразу: «ныне не бывает чудес». Но когда этой фразой думают подорвать достоверность новозаветных чудес, то этот вывод является поспешным и поверхностным.
Разница в количестве и, так сказать, в качестве чудес времен первохристианских и последующего времени объясняется целью чудес.
По учению ап. Павла, чудеса – знамения для неверующих (1 Кор. 14:22), но неверующих не по упорству, не по отчуждению от Бога умом и сердцем, а по неведению. Для таких людей чудеса – доказательства божественного происхождения христианства. Они зовут их в Церковь Христову, как колокол зовет богомольцев в храм и смолкает, когда храм наполнится.
Таков воспитательный метод: сначала наглядное, а потом изустное, внутреннее. Сначала действие на очи, а потом на ум и сердце. Если бы Церковь всегда нуждалась в обилии поразительных чудес, это свидетельствовало бы об отсутствии в ее членах внутренней крепости и преданности Богу. Кто-то выразился: «Чудеса – пелены младенчествующей Церкви, а не одежда зрелого ее возраста» .
Чудо есть откровение Бога человеку. Но коль скоро откровение совершилось, человек нуждается только в перерождении. Это – действие добровольное. Внешняя помощь здесь противоречит самой задаче. Если при перерождении бывает помощь Божия, то она незримая, внутренняя и неразделимая от нравственных усилий самого перерождающегося.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19