«Вез внутренней готовности подвергающейся сему опыту персоны раскрыть свои сновидения гипноз во время сна не может дать результата».
А он так часто давал результат, даже слишком часто, подумал Флип. Если бы он сам много лет назад смог прочитать «Книгу снов», многое, наверное, было бы по-другому. Он не позволил бы Лиззи продолжать заниматься этим до бесконечности, пока все силы не покинули ее разум и ее душу.
Ключ у него в руках, казалось, горел огнем. Этому изумруду цены нет. Камней такой чистой воды на свете было всего три или четыре, но ни один из них не горел этим особым огнем, который мог мгновенно свести с ума любого ювелира в Антверпене или Кейптауне. Его истинную ценность, которую не измерить было ни деньгами, ни золотом, не знал никто, кроме мастера Брадувила, которого уже более ста лет не было в живых, Лиззи, ну, и его самого. Он сунул ключ в карман пиджака. Обидно, что это знание мне придется когда-нибудь унести с собой в могилу, подумал месье Флип.
Какой-то неясный скрип оторвал его от этих мыслей.
Он поднялся из кресла с драконами и положил книгу мастера Брадувила позади себя, на красное бархатное сиденье.
— Эй! Кто там? — спросил он.
Скрип приблизился, перерастая в писк и треск.
— Понятно, понятно! Новая хозяйка Вюншельберга познакомилась с тайной странствующей ванной комнаты, — пробормотал он. — У этой Альбертины Шульце сердце на том месте, где ему положено быть, и хитра она не меньше, чем ее двоюродная бабушка Лиззи! — Месье Флип бросился к двери, которая соединяла театральный зал с ванной, и подпер ручку двери спинкой лебединого кресла.
Кто-то с другой стороны потряс дверь.
— Проклятие, тут заперто! — послышался за дверью голос Альбертины.
Месье Флип улыбнулся и от двери подошел к окну.
— Дай-ка! Какие проблемы, ты чо, щас откроем, — раздался за дверью мальчишеский голос. Слышно было, как кто-то ковыряется в замке.
Месье Флип замер. Значит, в доме есть гости, о которых он ничего не знает?
Со двора послышались кряхтенье и приглушенные голоса.
— Ба! Вот это да! — вырвалось у него, когда он выглянул в окно и заметил на дорожке, ведущей к черному ходу, две темные фигуры, которые были ему отлично знакомы, а с ними два пекинеса на поводке. Флип секунду подумал, придвинул к лебединому креслу, подпиравшему дверь, для надежности еще и второе кресло и пошел к выходу из зала, расположенному с другой стороны.
Почему, интересно, тетя Кора, этот в высшей степени несимпатичный представитель семейства Шульце, на цыпочках подкрадывается к дому?
Борьба начинается
Пауле стоял в ванной комнате и тряс ручку двери. Она не подавалась ни на миллиметр, а ведь до сих пор любой замок его слушался. Пауле был совершенно убит. Подумать только, какая-то вшивая дверь в ванную — а он так позорно пасует!
— Да в этом доме вообще все немножко по-другому, — утешала его Альбертина. Немножко слишком по-другому, подумала она про себя. Странствующая ванная комната могла кого угодно вывести из себя, да к тому же в животе у нее уже давно и настойчиво бурчало.
— Не, дело не в замке. Там под ручку что-то подложено! — Пауле не сдавался.
— Да проберемся мы туда как-нибудь, в этот театральный зал. А сейчас давайте сначала опустошим холодильник, и после этого я сразу что-нибудь придумаю. Ведь должен же в библиотеке быть нормальный план виллы! — сказала Альбертина.
Четверо детей молча побежали по длинным коридорам. Альбертина все лучше и лучше ориентировалась в своем новом доме. Не так уж это было и трудно, все помещения были прямоугольными и шли одно за другим. Впрочем, она до сих пор точно не знала, сколько их всего.
Ошибившись всего только один раз, они добрались до лестничной площадки перед спуском на первый этаж.
— Ну что, на санках поедем? — Альбертина уже положила руку на деревянного Будду, который мог превратить лестницу в скользкую санную трассу.
Отто, который утром в подробностях наблюдал приземление Альбертины и месье Флипа на диван перед камином, воспротивился:
— Я лучше пешком пойду.
На кухне Альбертину ожидала неприятность: в кладовке, в старомодном холодильнике, в шкафах — везде пусто. Даже в хлебнице не нашлось ни крошки. Желудок громко рапортовал о том, что не потерпит ни минуты промедления. Одно яйцо да две сухих лепешки — явно недостаточное подкрепление, чтобы одолеть такое заколдованное царство, как вилла Вюншельберг.
— А у вас что, сквозняк в животе не наблюдается?
Отто посмотрел на Клару, потом на Пауле. Сквозняк? Никто из них и вспомнить не мог, когда ел в последний раз. Пауле прислушался, но в животе у него не бурчало.
— А я так просто умираю от голода! — простонала Альбертина.
— Ну, так быстро никто не умирает! Альбертина вздрогнула. В кухню вошла тетя Кора.
— Тетя Кора?
— Да, представь себе, твоя любимая тетушка!
— Приехала забрать свою картину?
— Ну что ты, нет, на вилле все должно оставаться так, как было при нашей милой Лиззи. — Тетя Кора обошла большой стол, позади которого сгрудилась банда клетчатых. — О, ты пригласила друзей! Милое платьице! — пропела она, протягивая руку Кларе. — А какой жакетик, прелесть! Может быть, не стоило бы носить все такое клетчатое, но в целом, честное слово, очень оригинально…
Альбертина нахмурилась. До сих пор в таком тоне тетя Кора вела беседу всегда не более минуты, а потом…
— Ты знаешь, дорогая моя Тинхен… — Тетя Кора подошла к Альбертине и выудила из сумочки какой-то лист бумаги.
— Никакая она вам не Тинхен! — перебил ее Отто и преградил ей дорогу.
— Ты же понимаешь, милая моя Альбертина, такой старый дом — это не для маленькой девочки, которая совсем одна на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71