Она же ясно сказала…
— Ты что, ее не знаешь!
— Нет уж, позволь. Говори напрямик, при ней — пускай тоже послушает.
— И скажу! — вскипела мать, выйдя из терпения. — Да ведь она блаженная, с нее станется черт те чего напридумать! Сама знаешь — живет как во сне, дурью мучается, прости господи.
— Ой, тетя Нора! — горестно всхлипнула Мона.
— Поздно заойкала, голубушка. Не маленькая, должна соображать, прилично ли девушке заигрывать с женатыми мужчинами, увиваться вокруг, пока у них ум за разум не зайдет.
— Одну минуточку, Нора, такого я не потерплю! Моя Мона всегда была честной девушкой, при всех своих недостатках. До сих пор ни с одним мужчиной у нее ничего не было. Уж не хочешь ли ты сказать, что это она его подбила сбежать вместе?
— Может, и нет, только хорошую оплеуху для вправления мозгов она заслужила.
— И уже получила. Как пришла домой и во всем мне созналась, так сразу и получила. И когда Тед узнает, он ей еще добавит, будь уверена.
— Прости, мама, прости меня! Ох, что же я наделала…
— Тебе бы прежде себя об этом спросить, а не срамить нас перед людьми. Как я теперь соседям покажусь на глаза? Каково мне такое пережить, ты подумала? Да нет, зачем же, ведь я тебе всего-навсего родная мать…
— Переживешь, даст бог, если не будешь звонить про это на весь город да строить из себя великомученицу, — ввернула мать Джоби.
— Нора, что ты говоришь? Как у тебя язык поворачивается?
— Говорю, потому что знаю тебя, Дэзи. Тебя всю жизнь ущемляют со всех сторон, во всем ты ищешь обиды, когда их в помине нет, все у тебя кругом плохие, одна ты — безгрешная праведница!
— Просто я стараюсь жить честно, по справедливости, выполняю свой долг, как умею. Если бы все так делали, рай был бы на земле.
— Зачахла бы ты в таком раю, где не перед кем величаться и некого хулить! Я знаю, ты сейчас расстроена — оно вполне понятно, а все-таки есть в этом для тебя и удовольствие, и не уверяй меня, что это не так.
— Нет, вы ее послушайте! Ну, знаешь, всего я ожидала, но такого…
Джоби совсем окоченел, стоя босиком в коридорчике. Он открыл дверь и вошел в гостиную.
— Это еще что такое? Ты почему не в постели?
Он огляделся; в сумерках было видно, как виновато поникла на стуле Мона, как негодующе выпрямилась тетя Дэзи, сидя за столом; мать стояла неподалеку от камина.
— Я хочу поужинать.
— Никакого ужина нет.
— Ну хотя бы водички попить, можно?
Мать налила ему стакан воды, потом открыла буфет и дала ему два овсяных печенья.
— На, возьми, съешь наверху. Да не накроши по всей постели.
— Папа еще не приезжал?
— Нет. Он, верно, утром приедет.
Тетя Дэзи хмыкнула, и Джоби увидел, как у матери гневно поджались губы.
— Иди, иди, отправляйся назад в постель.
— Но я уже и так належался…
— Все равно. Ступай к себе.
— Бедняжечка ты мой, — вздохнула тетя Дэзи.
— Не начинай причитать, Дэзи, — сказала мать. — Джоби, ты что — не слышал? Сколько раз тебе повторять…
Джоби вышел, но не закрыл за собой дверь, а лишь неплотно притворил ее. Он снова очутился в коридорчике. Босые ноги зябли — глупо, что не догадался надеть носки, — но он не уходил. Он до сих пор не понял, что случилось, за что мать и тетя Дэзи так сердиты друг на друга, при чем тут Мона и его отец.
— Суровая ты женщина, Нора, — заговорила тетя Дэзи.
— Суровая? Это я-то? Я всегда считала: если есть кто в нашей семье суровый, так это ты.
— Ты небось и с Регом была неласкова, то-то его грех и попутал. Ни с того ни с сего мужчина так себя не поведет.
— Ах вот что, значит, это я виновата?
— Какую-то причину ты дала ему, Нора.
— Причину? Вот она сидит, твоя причина, грудастая и голоногая, нюни распустила, словно малое дитя. Разбередила мужика, святая простота, не спохватилась вовремя по дурости.
— Я лишь одно могу сказать: значит, ты в чем-то перед ним сплоховала как жена.
— Да, это ты справедливо заметила, если вспомнить, в каком я была положении последние месяцы и сколько натерпелась. А после всего этого выхожу из больницы — и что же я вижу? Что, покуда меня не было, родная племянница не растерялась и завлекла моего мужа. Жаль, что не выбрала для этого молодого холостого парня — тот живо завел бы ее в лесочек да показал, что к чему.
— А ты можешь поручиться, что твой Рег ей это не показал?
— Ой, мам, ведь я тебе говорила…
— Это ты про родную дочку, Дэзи?
— И про муженька твоего!
— Что ж, в таком случае никто нам не мешает это проверить.
— Она-то говорит — он к ней вроде почти и не прикасался.
— Это я желаю услышать своими ушами. Ну-ка, Мона, выкладывай. Далеко у вас зашло с дядей Регом?
За дверью было слышно, что Мона горько плачет. Жалобным голосом, давясь слезами, она отвечала:
— Я уже маме сказала… Он меня только целовал. Больше я ему ничего не позволяла.
— А он хотел?
— Он, это… трогал меня вот здесь. Раза два.
— Под платье к тебе не залазил руками? — Это спросила тетя Дэзи.
— Нет, я не разрешала. Хоть он и пробовал. Говорил, что я с ума его сведу. И что он меня любит и хочет со мной уехать. Я ему отвечаю, глупости это, а он все равно уговаривает. Сперва, говорит, ненадолго съездим в Блэкпул, погуляем, а после он себе подыщет другую работу, получит развод и мы сможем пожениться.
— Боже мой, — сказала мать Джоби.
— Да, вот именно, Нора. Вот именно. Правильно, поплачь — это хорошо. Я все ждала, когда тебя проберет.
— До Манчестера доехали, и я испугалась, — продолжала Мона. — Спрыгнула с поезда и осталась, а он уехал.
— Из-за такой телки бессмысленной потерять голову, — проговорила мать. — Кто бы мог подумать…
— Если ты, Нора, гадости собираешься говорить, мы лучше уйдем.
— И то. Здесь от вас пользы мало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36