Но если вы – обыкновенный рыцарь, я настучу вам по голове.
– Вы вперед, – сказал вновь прибывший рыцарь. – Снимите шлем свой, чтобы я видел, кто это так вольничает с королевской свитой, не причинившей вам ни грана зла и не имевшей в виду ничего, кроме празднования свежего майского денька.
Коричневый Рыцарь снямши шлем. Новый рыцарь пришпоримши коня и оделимши противника великим множеством могучих ударов плоскостью меча своего по физиономии.
– Это не Ланселот, – сказала королева, – не может такого быть, ибо тут явное вероломство, а Ланселот не одобряет вероломства ни в каком виде. Но я все равно довольна, что новый рыцарь поверг этого парня наземь и тот теперь корчится там от боли.
– Ланселот никогда бы не пошел на такой грязный трюк, – сказал сэр Бедивер обок королевы. – Даже с рыцарем бесстыжим до того, что носит коричневые латы с черным конем. Но и я рад, что этот парень повергнут, ибо сражался он так, будто его распалял сам диавол.
– Воистину, – сказала королева. – Но тот, в сером, ускакал, а с этим нам что теперь делать, во имя всего на свете?
– Я вижу две возможности, – сказал сэр Бедивер. – Мы можем его убить или же убедить его перейти к вам на службу.
– Тогда принесите его, – сказала Гвиневера, – и спросим, что он предпочтет.
Коричневый Рыцарь поднесен, его физиономия искрошена в капусту.
– Сэр рыцарь, – сказала королева, – к чему такой наскок на моих людей? Которые лишь праздновали май приятственным манером, наслаждались свежестью оного времени года, а вы налетели, искололи им всю плоть разнообразными выпадами, и так далее и тому подобное? Не выступи на ристалище новый воитель, облаченный в довольно незамысловатые доспехи, моя собственная особа что – оказалась бы под угрозой?
– Мадам, – сказал Коричневый Рыцарь, – я не ведал, что обратился к королевской свите, сочтя ее скорее неприятельской кумпанией, пробравшейся к нам за линию фронта и замаскировавшейся под добрых и достойных английских рыцарей, дабы смущать простой народ, более того, я и помыслить не мог, что в военное время кто-то станет праздновать май, не заботясь ни о чем на свете, – когда весь этот свет впутан в наичудовищнейшую из битв, чей исход определит, на беду или на радость…
– Распален диаволом, – заметил сэр Бедивер, – и в риторическом плане.
– Уж не хотите ли вы сказать, что я ветрена, сэр рыцарь? – сказала Гвиневера. – Я восприму это очень плохо, если поистине таково бремя речей ваших, ибо позвольте – лишь потому, что человек в мае отправляется праздновать весну, поскольку в крови у него беспокойство совершенно уместное, на мой взгляд, для такого сезона, это совершенно не означает…
– Это заразно, – сказал сэр Бедивер. – В распаленности диаволом вы от него недалеко ушли.
Коричневый Рыцарь преклоняючи колена.
– Сообщите же мне имя рыцаря, одержавшего надо мной верх, – сказал он. – Ибо хоть верх и был одержан обманом и надувательством, по большому счету, удары, нанесенные мне им, выдают крепкую руку, подобных коей я не встречал за все свои двадцать и шесть лет.
– Этого мы не ведаем, – ответила Гвиневера. – Но скажите мне, Коричневый Рыцарь, откуда вы родом?
– Из Шотландии, – сказал рыцарь. – Нам в Шотландии нравится коричневый цвет – это цвет нашего виски, и цвет нашей одежды, и цвет наших пустошей после того, как солнце разделается с ними. И хоть я осведомлен, что рыцарям хорошего происхождения не следует носить коричневые доспехи с черным конем, я, по преимуществу, поступаю, как мне вздумается. Кроме того, коричневый – самый сексуальный из всех цветов, как это установлено многочисленными научными трудами, а происходит сексуальность эта, как я считаю, из-за его отношений – в смысле цветовой палитры – с lort'oм, и я здесь употребляю датский термин, дабы не оскорбить королевского…
Гвиневера за беседой с Коричневым Рыцарем.
– Бомбардировка поистине ужасающа, – сказал он. – Я только что из Лондона – там всюду пожары. За один раз они отправляют больше пяти или шести сот самолетов. Однако народ переносит это очень мужественно, при учете всего.
– Но мы ведь их тоже бомбим, разве нет? – спросила Гвиневера.
– Да, – ответил Коричневый Рыцарь. – Против их городов мы пользуемся „веллингтонами“, „хэмпденами“ и „галифаксами“. Хотя потери очень велики. Около шести-семи процентов на каждый воздушный рейд. Это очень близко к неприемлемому.
– А что именно неприемлемо?
– Вслух о неприемлемом никогда не говорится, – сказал Коричневый Рыцарь. – Оно варьируется в зависимости от ситуации. Порою ситуация настоятельно такова, что приемлемое – больше, понимаете, того, что раньше считалось неприемлемым. В такой капкан попадать не хочется. Посему употребляется формула „очень близко к неприемлемому“.
– Отвратительный способ ведения войны, – сказала Гвиневера. – Я все же предпочитаю дедовские.
– Не могу с вами не согласиться, – сказал Коричневый Рыцарь. – Войну надлежит оставить на долю воинам, иначе говоря – нам.
– А не происходит так потому, – сказала Гвиневера, – что вы, рыцари, вечно слоняетесь по лесам и долбаете друг друга в мелкие дребезги. У вас нет ни понимания долгосрочного плана, ни какого-то ощущения стратегии.
– Такова наша традиция, – сказал Коричневый Рыцарь. – Именно так мы аккумулируем почет.
– Это хорошо и правильно, – сказала Гвиневера, – и я признаю, что мне – так же, как и любому мужчине, – нравится видеть хорошо направленную в шлем затрещину или тычок в промежность. Но в наши дни такого сорта поведение себя, как говорится, не окупает. Что такое один рыцарь верхом, сколь искусен бы он ни был, супротив шести сот самолетов, вылетевших на прицельное бомбометание?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30