И стал Немченко металлургом.Днями пробивал спекшуюся шихту у плавильной печи, вечерами учился в Снежнинском техникуме. Вскоре здесь же, в Снежном, открыли завод-втуз — и Немченко, к тому времени ставший уже отцом малолетних Мыколы и Василька, получил в свои мозолистые руки вузовский диплом. Попутно рос на службе — стал мастером, потом — начальником смены, после — начальником цеха. О том же, как он стал директором одного из Снежнинских заводов, ходили легенды.Лет двадцать назад это было. Высокая комиссия приехала в Снежный из Москвы, чтобы в перерывах между посещением сауны и банкетом осмотреть Снежнинское производство. Дошли и до цеха, где Немченко командовал — благо, было, на что посмотреть.Ровный, глухой гул стоял над цехом. Зарево всходило от котлов в расплавленным металлом. В плотном, невыносимо вонючем газовом тумане едва видны были оранжевые каски плавильщиков.Гостей намеревались угостить зрелищем поистине грандиозным: разливали расплав. Светящаяся, до нескольких тысяч градусов раскаленная лава льется из многотонного ковша в плывущие на конвейерной ленте формы, снопы искр вокруг, жар, смрад, матерщина… Индустриальная симфония.Но надо ж было такому случиться, чтобы именно в этот час произошла в плавильном цеху авария!…Как потом уже выяснилось, формы под металл доставили в этот раз прямо с улицы, с мороза. И в одной из форм оказался на дне приличный слой не счищенного льда. Раскаленная жижа плеснула в форму и…Раздался взрыв — да такой, что у членов комиссии разом заложило уши. Взлетели и рухнули на цементный пол огненные струи, ошметки какой-то балки разметало вокруг.И немедленно вспыхнуло прямо под ногами, как будто горел цемент, заполыхало мощно и страшно, дико закричали и шарахнулись во все стороны участники действа, воя, покатилось по земле живое огненное бревно — это на плавильщике горела спецовка…Испуганные взоры высокой комиссии обратились к директору завода. И под этими взорами тот, человек не робкий и бывалый, и не раз уже видевший подобное, вдруг не выдержал — покачнулся и рухнул, потеряв сознание от ужаса. «Тут и сгорим» — подумалось членам комиссии, не знавшим теперь, куда бежать, и какая из бесконечных галерей, опоясывающих цех, ведет вон из этого ада.Но тут из дыма и пламени возник человек. Он закричал и махнул рукой — и тотчас кто-то куда-то побежал с видом уже не испуганным, но целеустремленным. Он еще закричал и еще махнул — и суматоха вокруг стала вдруг упорядочиваться, и люди забегали по каким-то разумным траекториям, и что-то такое стало происходить, что походило уже не на панику, а на быстрые и слаженные действия трудового коллектива по устранению нештатной ситуации.Человеком, возникшим из дыма и пламени, оказался начальник цеха Адольф Немченко. Никаких особых подвигов он не совершил — делал то, что делал в подобном случае и год назад, и два, и третьего года, ибо аварии, подобные этой, случались не так редко, как хотелось бы.Но высокой комиссии на это было плевать. Смерть дохнула членам комиссии в лицо горячим и смрадным, и спас их от этой смерти человек с кляксой усов под круглым малороссийским носом. Как бы случайно заметив мечущихся по смотровой галереи людей в болгарских дубленках и новеньких гостевых касках, он звучно рыкнул в самое пекло:— Курочкин! Хто це там на галерее? Виткеля воны там? Убрать к чертям свинячим!И комиссию убрали. Бегом-бегом вывели к свету и воздуху, налили по стакану воды, и следом — по стакану водки. Через час они уже сидели в кабинете тогдашнего директора Снежнинского горно-металлургического комбината, а еще через час был подписан приказ о назначении Немченки директором завода.Не выразив мужественным лицом никаких эмоций, Немченко пообещал высокое доверие оправдать ударным трудом — и с тех пор иного труда на заводе не знали. Ежемесячно завод выполнял плановые показатели на сто двадцать процентов. Жена Немченки привыкла к тому, что одна из супружеских кроватей в их спальне нередко пустовала, ибо супруг каждую третью декаду, когда начинали «гнать план», спал на узком и жестком диванчике в своем кабинете. Рабочее же время проводил в цехах, где, искусно мешая посулы с проклятьями, словом и делом заставлял подчиненных вкалывать, вкалывать и вкалывать.Как он остался жив после своего директорства, почему ни разу даже бит не был измотанными и злыми на весь свет рабочими — это относилось к числу профессиональных тайн Фюрера. Но бит не был, и более того — упертый хохол был народом любим.В этом, если разобраться, ничего удивительного не было. Происходя из самых, что ни на есть, низов, Немченко крепко помнил, что близко сердцам черного люда, и искусством чередования кнута и пряника овладел в совершенстве. Пряники раздавал рабочим, кнуты — мелкому начальству: мастерам, бригадирам, начальникам цехов. Делать это предпочитал на глазах у тех же рабочих: как бы захваченный врасплох праведным гневом, как бы не в силах с ним совладать, распекал помертвевшего от унижения начальника смены посреди цеха, грозно тыча пальцем в сторону очередных «отдельных недостатков» и «случайно допущенных упущений».Народу хотелось хлеба и зрелищ — Немченко предоставлял им и то и другое. В разлетающейся спецовке несся по цеху, орал: «Ридные мои, та чи мы не зробим цей сраный план?! Робыти, ридные мои, а я уж не обижу!». И ридные робыли не за страх, а за совесть, зная, что Немченко и впрямь не обидит: будут и премии квартальные, и тринадцатая зарплата, и почетные грамоты — плевая дело, бумажка, мелочь — а приятно!…Карательные же функции Немченко тактично делегировал нежестоящим руководителям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126