На фоне празднично-голубого неба и искрящейся зелени афишка изображала скромный, не более трех этажей, каменный замок с островерхими готическими крышами, шпилями и резными балкончиками.— Этот дом в элитном московском пригороде был приобретен несколько недель назад одним из ваших профсоюзных руководителей. А именно — отсутствующим здесь Валерием Ивановичем Ручкиным. С каких таких доходов, не знаете?… Нет?… Ну, я скажу. Этот дом Валерию Ивановичу подарили.Малышев бесстыдно врал. Плакатик, прихваченный им из Москвы, содержал вовсе не вид на новоприобретенную ручкинскую недвижимость, а был обычным рекламным плакатиком некой домостроительной фирмы, специализирующейся на элитном загородном жилье. Это, однако, было несущественно, ибо главное — факт получения Ручкиным дорогостоящего дома — оставалось правдой.— И подарили ему этот дом не за красивые глаза. А за то, чтобы он вас, дураков, совратил на забастовку.— Ложь! — спохватились, наконец, в третьем ряду, и зал закричал, заволновался.— Не верите — позвоните Ручкину и спросите, — предложил Малышев, педантично сворачивая плакатик, — Вряд ли он отпираться будет.— Да кому это надо-то? — крикнули снова из зала.— Хороший вопрос! — Малышев откинул со лба мешающую прядь, — Меня он тоже очень заинтересовал. И я ответ нашел. — он подождал, пока окончательно установится в зале тишина, и досказал, — По словам самого Ручкина, предложение устроить в компании профсоюзные волнения ему сделал представитель одной очень крупного российского холдинга. Не буду сейчас называть фамилий, скажу только, что по их же инициативе нас по сей день треплет Генеральная прокуратура. А со дня на день стоит и других неприятностей ждать.— Да зачем это им? — спросили из глубины зала, уже не так запальчиво, как прежде — растерянно, скорей, — Этому холдингу-то?Малышев пожал плечами:— Знать бы… Есть варианты: либо желают перекупить компанию, либо хотят ослабить Корпорацию в целом. Может, еще какие-то планы есть, пока неясно. Ясно одно: вы пошли за предателем, пошли, как щенки слепые, не разбираясь и не думая. И вот вам позиция Корпорации, — она выдержал паузу, обвел глазами притихшую публику, — Хотите бастовать? Бастуйте! Нам выгодней потерять сто миллионов, чем выплатить вам по вашим абсурдным бумажкам двести. Но при этом помните, что в день зарплаты, когда кассы останутся закрытыми, ваши же рабочие вас на части и порвут. Но если все-таки надумаете бастовать — подумайте, ради чего и ради кого вы этого делаете. Ради человека, который вас подставил?… Если ради этого вы готовы и дальше глотки рвать и загонять в гроб родное предприятие — ваше дело. Мне с вами больше говорить не о чем.На этом приезжий оратор развернулся и пошел из зала вон. Свернутый плакатик остался на столе президиума.В полной тишине Пупков, странно дергая лицом, вынул из кармана мобильник, набрал подряд много цифр и после долгой паузы спросил:— Валера?Зал и дышать перестал.— У нас сейчас Малышев был, — тихо-тихо выговаривал Пупков, — Про тебя. И плакат показал. Мы верить не хотим, ты нас сам, но здесь, знаешь, такое дело, и потом, чего ему врать, говорит — позвони и спроси. Брал? — и, послушав немного трубку, Пупков сказал одно только слово (непечатное) — и телефон отключил.— Правду сказал банкир, — только и успел сказать Пупков перед тем, как собравшиеся повскакали с ног и закричали так, будто их всех прямо тут убивали.… А банкир Малышев спустя полчаса сидел на квартире Нганасанского губернатора, куда, презрев государственные дела, примчался и сам хозяин округа.Квартирка была небольшая — временно холостому Денисову хватило и двух комнат, — бывал он в ней редко, ночевал только, и то не всегда, и быт никак не обустраивался. Вот и сейчас нашлись в холодильнике только сосиски, которые олиграх с высоким чиновником сварили с макаронами.— Как в студенческие времена, — хихикал Денисов, расставляя на столе тарелки и разливая по стопкам водку местного изготовления.— Ты б еще газетку подстелил, — улыбнулся Малышев, разглядывая пеструю клеенку на кухонном столе, — Чего ж ты в таком сарае-то живешь, губернатор?— А! — тот махнул рукой, — А на фига мне еще что-то? Я с работы прихожу — и сразу спать. Пусть уж так будет, мне все равно. Ты водочку-то пробуй! Наша, нганасанская!— Из ягеля, что ли? — поморщился банкир, пригубив, — Это ж надо было придумать — на Крайнем Севере, за Полярным кругом водку гнать!…— Не из ягеля, а из пшеницы, — пояснил Денисов, отправляя в рот целую сосиску, — Зерно сюда везти и здесь гнать дешевле выходит, чем готовую закупать. Опять же, места рабочие, бюджету прибыль… Ну, так что там было-то? Ты не рассказал…И Малышев изложил (хоть и в несколько приукрашенном виде), что получилось на встрече с профсоюзниками. Денисов расхохотался так, что даже подавился, а, отсмеявшись и откашлявшись, сказал:— С ними, Серега, только так и можно. Немченко их вообще уже на шею посадил!— Думаешь, толк будет? — поинтересовался Малышев, закусывая.— Будет. Думаю, они сами уже отступные пути искали. Цех положить, это вам не… А тут такой повод… Нет, Серега, не будет забастовки.Выпили за мир между работниками и работодателями. Поговорили о делах в Снежном, о Корпорации. Мало-помалу разговор свернул с важного на близкое. На женщин.— Как там эта твоя… — Денисов пощелкал пальцами, — Как ее… химичка эта…— Настя…— Настя, да… Уделал уже девочку, в конце концов?На невинный вопрос старого приятеля Малышев среагировал странно: дернул уголком губ и посмотрел недовольно.— Опаньки! — губернатор поставил стопку на стол, так и не отпив. — Нет, что ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126