говорили одними словами об одном и том же, одинаково одевались, одинаково улыбались, даже думали одинаково.Годы великих завоеваний прошли. Каждый шаг в игре, называемой красивыми словами «банковский бизнес», был изучен. Конечно, шаги эти могли складываться в бесконечное количество комбинаций, и эта бесконечность должна была увлекать, создавая иллюзию чего-то нового и неизведанного… Не увлекала.Другого, другого просила душа. Чего — неизвестно. Но просила и даже требовала. Кажется, он начал понимать теперь Денисова, бросившего стабильный, налаженный бизнес, и подавшегося «в политику».Скука начала донимать его много раньше — когда уже стало понятно, что банк оправился от кризиса, ситуация выровнялась. Будущее виделось ровной и долгой горизонталью, уходящей за горизонт: ну, кочки, ну, рытвинки, — а в целом же ровная такая дорога, конец которой не виден, но известен заранее — преумножение капитала, многолетний праведный труд на благо родной Корпорации, тихая смерть от естественных причин — в собственной постели, в окружении скорбящих соратников.Стало вдруг ясно, что никаких коренных изменений в жизни уже не произойдет. Он не станет героем, спасающим прекрасную незнакомку от кораблекрушения, не напишет бестселлер и вряд ли станцует первую партию в балетном спектакле. Невеликая потеря? Может быть. Но из множество дорог, которые виделись в юности, была выбрана одна — интересная, надежная, ведущая, не петляя, вперед и вверх, — но единственная и окончательная. И от этой окончательности, от осознания того, что вот это, происходящее с ним ежедневно, теперь навсегда — от этого выть хотелось.С жиру он бесится, понятное дело. Все, о чем может мечтать человек, у него есть: сила, красота, здоровье, деньги и власть, верные друзья и красивые подруги. Чего еще хотеть, к чему стремиться?Не к чему стремиться и нечего хотеть. В этом и трагедия, думал уныло Малышев, тщетно пытаясь сконцентрироваться на объемах активов, находящихся в доверительном управлении.Война, объявленная «Альтаиром», подействовала, как холодное пиво с похмелья. Скучать стало некогда. Полегчало, и взгляд прояснился. Но надолго ли?А может, вовсе и не в войне дело. Может, дело в Насте. Спасибо Денисову, объяснил, одним махом высказал то, на что у Малышева смелости не хватило бы. Любит он Настю, вот что.Малышев боялся этого слова. Слишком много оно означает — любить. Он предпочитал другие слова, попроще и попонятнее: «хотеть», «нравиться», или даже «быть неравнодушным» и «испытывать симпатию», хотя последнее звучало особенно монструозно. Но «любить» — означало бы все сразу, все на свете, означало чувство сильное, небывалое — вот как в «Пятом элементе» из груди Милы Йовович прямо в космос вырывается столб света. Из Малышева никогда ничего такого не вырывалось же!…И никогда никому раньше он не говорил этого слова. За семью замками, за девятью печатями хранилось оно. Не то чтобы он берег его для той, кто станет его единственной. Говоря правду, и не думал, что когда-то придется извлечь его на свет. И так бы оно и погибло в нем под слоем словесной шелухи, если б не появилась Настя. И уж здесь-то слово пришлось в пору — не отнять, не прибавить. Не «нравится», не «хочу», и уж тем более не «испытываю симпатию» — люблю, и все тут.Такой вот, новый и озаренный, Малышев очень себе нравился. Любовь к Насте — все равно, что ко всему миру любовь. Он чувствовал себя готовым простить всех на свете, и великая благость почти уж воцарилась в душе. Но воцариться там окончательно ей кое-что мешало.Он— то любит. А она?А она любит другого. Этого своего Максика. Не то, чтобы без конца о нем говорит (этого еще не хватало!), но помнит, и себя для него бережет. С Малышевым же держит себя, как с добрым товарищем: дружеская улыбка, дружеское пожатие руки. От поцелуя всякий раз умудряется ускользнуть — не демонстративно, чтоб оскорбить, а так, будто и не заметила. Может, правда, не замечает?… Да нет, глупости это…Нет для Малышева места в жизни девушки Насти. Нет и, может быть, не будет никогда. Вот у нее день рождения скоро. Самый, казалось бы, удобный момент для признаний, поцелуев и последующего увлекания в постель. Но Настя сообщила мимоходом, что праздник отмечать будет в кругу узком, семейном — она сама, сестра и Максик. Ему в этот день роль будет отведена самая незавидная: поздравить по телефону и послать букет цветов… Одна радость — представить, как при виде букета озвереет очкастый Максик.В таких вот мрачных мыслях пребывая, Малышев аналитический отчет отложил и щелкнул дистанционным пультом. Одна из белоснежных дверец напротив его стола отъехала в сторону, открыв стенную нишу, где тотчас загорелся экран телевизора — было время новостей.— Немногим более трех месяцев остается до губернаторских выборов в Байкальской области, — сообщила чуть косящая на левый глаз дикторша, — О ситуации в регионе — наш корреспондент Дмитрий Заточный.Заточный немедленно предстал перед зрителем на фоне байкальского пейзажа и заговорил бойко:— Кандидаты на пост губернатора Байкальской области еще не определены. И до последнего времени наверняка известен был только один реальный претендент на этот пост — действующий губернатор области Николай Терских. У Терских в области достаточно сторонников — как среди электората, так и среди представителей бизнеса, готовых поддержать своего кандидата не только добрым словом. Предполагалось, что серьезную конкуренцию ему мог бы составить лишь политик национального масштаба, если бы таковой проявил интерес к Байкальским выборам. Однако, несколько дней назад ситуация изменилась — о своем желании баллотироваться на пост губернатора заявил нынешний председатель Законодательного собрания области Виктор Ларионов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126