такой сотрудник – плохая реклама для Санатория. Тут доктор поднял глаза и увидел, что в открытых дверях торчит изможденный, тощий силуэт Уилла Лайтбоди. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, его костлявые руки висели по бокам, бледное, измученное лицо чернело в дверном проеме, как червоточина на яблоке.
– Доктор Келлог? – неуверенно пробормотал он. – Не уделите ли мне минутку? – Посмотрел на Дэба и присовокупил: – Мне нужно кое-что с вами обсудить, только с глазу на глаз. Это касается вашей лекции… Но если вам сейчас неудобно…
Ну вот еще! С таким трудом мобилизовал свои внутренние силы, занял круговую оборону против ударов судьбы, обратил всех врагов в бегство, а тут очередное разочарование. Этот пациент – настоящий живой труп, несчастный огрызок – самым бесстыдным образом нарушил предписания лечащего врача, а теперь вот приполз на брюхе. Доктор Келлог почувствовал, что ожесточается. Он выставил Дэба из кабинета, а потом велел Уиллу закрыть за собой дверь и садиться. Сам остался стоять.
– Да, мистер Лайтбоди. Что у вас за проблема?
Вид у пациента был несчастный. Он поерзал на стуле, откашлялся, потом достал платок и старательно высморкался.
Доктор немигающе смотрел на него.
– Прошу прощения, сэр, но в моем распоряжении ровно шестьдесят секунд на то, чтобы дать вам консультацию. У меня возникло несколько небольших, но неотложных дел. Вы говорите, что моя лекция на вас подействовала. Должно быть, вы догадались, какую супружескую пару я имел в виду?
Лайтбоди непонимающе уставился на него.
– Не притворяйтесь! – взорвался Келлог. – Не изображайте невинную овечку. Мне совершенно точно известно, что в ночь на шестнадцатое ноября вы, охваченный приступом похоти, накинулись на свою больную жену, подвергнув риску ее жизнь. С тем же успехом вы могли бы приставить нож к ее горлу. Да и вы сами – посмотрите на себя. В вас совсем не осталось жизненных соков, пищеварительный тракт разрушен, над вами витает тень смерти.
Уилл Лайтбоди, смертельно бледный, с дрожащими коленками, кое-как поднялся на ноги.
– Что вы такое говорите? – задохнулся он. – Я, я конечно знал, что я нездоров, но я стараюсь изо всех сил. Вы что, считаете, что я неизлечим?
Доктор был настроен непримиримо – настал момент не пряника, но кнута.
– Очень может быть. Даже наверняка так, если вы не перестанете заниматься подобными пакостями.
– Какими пакостями? Это неправда! Я вовсе не набрасывался на свою жену. Не смейте разговаривать со мной таким тоном!
Уилл сбился, затоптался на месте. Одежда висела на нем, как на деревянной вешалке.
– Ну, возможно, я несколько увлекся, – прохрипел он. – Вы ведь сами понимаете, муж и жена, и все такое, но никакого перевозбуждения нервной системы не произошло, между нами ничего такого не было.
Он сбился, принялся ломать пальцы, облизнулся. Выражение глаз у него было, как у испуганной лошади. Он перешел на шепот:
– Об этом я и хотел с вами поговорить.
Шимпанзе неистовствовала на кухне, гусь подыхал, Джорджа волокли в тюрьму, в теплице творилось черт знает что, назревал еще один судебный иск, а доктор попусту терял время. Он вздохнул про себя и уже более мягко сказал:
– Продолжайте.
– Не знаю, что и сказать, – пробормотал Лайтбоди, повесив голову. – Я поддался низменным страстям и явился к Элеоноре, желая склонить ее к брачным м-м-м… отношениям. Пренебрег вашими предупреждениями, надеюсь, вы меня простите, я больше никогда-никогда не буду, до тех пор, пока мы… Собственно, дело не в этом, а в том, что у меня ничего не вышло.
Доктор слушал с отвращением. Все, как он и подозревал. Плюс к тому этот идиот еще и пропустил в ту ночь несколько порций молочной диеты. На что они все рассчитывают? Как можно выздороветь, если не выполняешь инструкций врача?
– Ничего не вышло? – переспросил он.
Жалкий мешок, полный раскаяния и подростковой похоти, стоявший перед доктором, залился краской до самых ушей. Он не мог смотреть доктору в глаза.
– Я не смог быть мужчиной, – прошептал он.
– Вы хотите сказать, что вы проявили себя импотентом?
Лайтбоди, поморщившись от этого слова, кивнул. Келлог не смог удержаться от презрительного фырканья.
– Ничего удивительного! – вскричал он внезапно, дернув себя за козырек. – На что вы, собственно, надеялись? Как вообще мог человек в вашем состоянии отважиться на подобную авантюру? Вы не понимаете всей тяжести ситуации! Вы что, дитя малое?
Пациент молчал. Повисла тягостная пауза. Наконец доктор сказал:
– Я просто счастлив за вас, сэр. Ваше собственное тело взбунтовалось против произвола, которому вы хотели его подвергнуть. Раз уж вы сами не могли спасти себя и вашу жену, благодарите небеса за то, что вмешалась природа. Вы говорите, что вы импотент? А я говорю вам на это: поздравляю.
Не произнеся больше ни единого слова, Джон Харви Келлог обошел стоявшего, вышел из комнаты и поспешно зашагал по коридору. Пациент должен понимать, что и у врача есть предел терпения. В конце концов, человек должен сам контролировать свои животные инстинкты, которые способны свести его преждевременно в могилу. Доктор ускорил шаг, представив, какой непоправимый ущерб оборудованию нанесет Лилиан – всем этим сияющим кастрюлям, горшкам и колбам, не говоря уж о пище, которую обезьяна, разумеется, всю перепортит. Последнее время доктор экспериментировал с макадамовыми орехами, пытаясь выработать калорийное ореховое масло вроде арахисового, которое подарило бы благоразумным потребителям новый тип пищи вместо говядины и свинины, которую американцы пожирают, словно волки на Аляске. Не хватало еще, чтобы шимпанзе испортила экспериментальную смесь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169