— А мы, — сказал Дмитрий, удобно усаживаясь в кресле, — давайте помыслим. Начнем с главного — теоретической части. Тут ты больше всех смыслишь, Валера. У тебя нет никаких подозрений?
— Нет, — покачал головой Мелентьев. — Пока, по крайней мере.
— Ольф?
— Нет.
— И у меня нет, — медленно сказал Дмитрий. — Что ж, в первом приближении примем, что тут все верно. Что дальше?
— Программа, — сказал Ольф.
— Это уже по вашей части. Что тут может быть?
Ольф и Таня переглянулись.
— Программа предварительно прогонялась на четырнадцати вариантах, — неуверенно начала Таня. — Параметры для проверки подбирал Ольф.
— Сейчас я поищу свои графики, — сказал Ольф и порылся в папке. — Могу с уверенностью сказать, что проверил все подозрительные места. Вот смотрите, — выложил он листок. — Области проверки везде перекрывают поля предполагаемых решений…
Зазвонил телефон, и Ольф поспешно схватил трубку.
— Да… Да, сейчас…
Он прикрыл ладонью микрофон и тихо сказал:
— Дубровин… Что будем говорить?
— Дай сюда, — сказал Дмитрий и взял трубку. — Добрый вечер, Алексей Станиславович.
— Как дела? — спросил Дубровин.
— Дела? — Дмитрий помедлил с ответом. — Дела, откровенно говоря, неважные.
И он подробно рассказал о том, что у них произошло, и о своем решении. Дубровин долго молчал.
— Вы считаете, что я не прав? — спросил Дмитрий.
— Что тебе сказать, милый мой… Ты многим рискуешь.
— Я знаю.
— Если все закончится неудачей, у тебя будут большие неприятности… Очень большие.
— Вы считаете, что надо прекратить?
— Ничего не хочу советовать, — не сразу сказал Дубровин. — Решай сам.
— Будем продолжать.
— Ну что ж, с богом… Моя помощь нужна?
— Пока нет.
— Если что понадобится, звони в любое время. Ночью, разумеется, тоже. И когда найдете, в чем дело, сразу сообщи мне.
— Хорошо.
Он не клал трубку, и Дубровин положил сам.
— Ну, на чем мы остановились? — повернулся Дмитрий.
— Вот посмотри график, — сказал Ольф.
Дмитрий несколько минут рассматривал график и отложил в сторону.
— Тут если и искать, то в последнюю очередь… Так? — посмотрел он на Мелентьева.
— Да.
— А что представляет сама программа?
— Процентов на восемьдесят — набор стандартных программ, неоднократно использовавшихся в других задачах, — сказала Таня. — А в связках я проверила каждую запятую.
— Ну, а чего-нибудь такого, за что можно уцепиться, нет?
— Нет. Если уж подозревать, то надо все с начала до конца.
— А какие-нибудь основания для таких подозрений есть?
— Вообще-то есть. Мы пользуемся программами АЛГОЛа, а там ошибки случаются, особенно на границах рабочих областей. Но все же не настолько грубые, чтобы могло получиться такое могучее бревно, — улыбнулась Таня.
— Ясно, — сказал Дмитрий. — Можно считать, что первый заход закончился блистательной неудачей. И надо же нам было так хорошо работать, что даже уцепиться не за что. Ну что ж, подождем, пока будет готова наша картинная галерея. Первые шедевры уже есть, — он придвинул к себе два готовых графика, но они ровным счетом ничего не говорили ему.
Через десять минут все графики были готовы. Они разложили их на столе и долго всматривались, пытаясь уловить хоть какую-нибудь закономерность.
— Пикантное зрелище, — пробормотал Ольф.
Зрелище действительно было необычное. Кривые на всех графиках сначала стройно поднимались вверх, но на пятой итерации всюду были какие-то провалы, изломы, острые зубцы, торчащие в стороны, а выше опять все шло гладко. Словно какой-то чудовищный вихрь обрушился на этот лес кривых, и ни одна не смогла устоять.
— И все-таки из этого уже можно кое-что выбрать, — сказал Мелентьев.
Через полчаса они отобрали четыре наиболее подозрительные кривые, на которых были характерные изломы — функции Бесселя и Неймана и два интегральных уравнения. Ольф демонстративно засучил рукава:
— Ну-с, кого первого будем брать за жабры? Неймана?
— Лучше начать с уравнений, — возразил Мелентьев. — Все-таки функции Бесселя и Неймана — инструмент расхожий, а уравнения — наши кровные чада.
— Ты прав, — сказал Дмитрий.
Мелентьев вдруг усмехнулся и отложил листки.
— Ты что? — спросил Ольф.
— Мы забыли сущий пустячок. На чем это мы будем кого-то брать за жабры? На арифмометрах?
Ольф присвистнул.
— Мама родная, а ведь правда… Начальник, что делать будем?
— Я уже и сам подумал, — вздохнул Дмитрий. — Сколько всего машин?
— Девять, — сказала Таня. — Но таких, как наша, шесть, и одна из них на профилактике.
— Значит, остается четыре…
— А кто тебе их даст? — спросил Ольф.
— Посмотрим… Кто начальник смены?
— Юрка Токарев.
— Ты его знаешь?
— Да.
— Что он за человек?
— Человек-то он хороший, да что толку? Он не имеет права менять график работ. Центр и без того работает на пределе, за каждый час грызня идет.
— Все-таки попробуем. Таня, пригласи его сюда. И пусть захватит талмуд с графиком работ.
Токарев — долговязый большеносый парень лет тридцати — пришел сразу.
— Видите ли, какое дело, Юра, — начал Дмитрий. — Нам крайне необходима еще одна машина.
— Таня мне уже сказала. Сам я ничего не могу решить. Договаривайтесь с заказчиками.
— Об этом и речь. У кого наименее срочный счет?
Токарев улыбнулся.
— У всех срочный. Я уже не помню, когда были несрочные задачи. Я вам скажу, что сейчас решается, а вы уж сами думайте, к кому обратиться.
— Хорошо. Задач Дубровина нет?
— Нет… Так вот, раскладка такая — две машины работают на отдел директора…
— И долго они будут считать ему?
— Месяца три, — небрежно бросил Токарев. — Третья машина — до десяти вечера Черненко, шесть часов — Шумилов, потом — семьдесят часов Осинцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147