Он никогда не сможет в этом разобраться. Ему частенько хочется спросить всех этих мужей, что они думают о своих женах. Может, они их тоже боятся? А может, ненавидят? И не посещают ли их временами фантазии, как они швыряют своих жен на кровать, срывают с них подштанники и засаживают им в задницу? (Джеймс поначалу попытался было вытворить нечто подобное с Винни, но она отвесила ему пощечину, а потом целых три дня не разговаривала.)
Иногда Джеймсу кажется, что Винни боится, будто это он, Джеймс, собирается бросить ее.
Но она никогда не признается, что ей страшно. Вместо этого она может сказать что-нибудь вроде: «Мы состоим в браке уже семь лет, и у нас есть ребенок. Так что в случае развода мне достанется половина всего нашего имущества. И тебе будет ох как тяжело жить на твою половину дохода и зарплату, не забудь учесть и алименты на ребенка». (Чего Винни не знает, так это того, что Джеймс еще больше боится: вдруг именно она оставит его? Ведь она права – он не проживет без ее дохода. И ему совсем не хочется расставаться с их малышом.)
Джеймс старается не слишком много обо всем этом думать, потому что стоит задуматься, как тут же теряется ощущение, что он семейный мужчина. А когда он начинает испытывать нечто подобное, то задается вопросом: о чем бы его спросила Винни, знай она, что у него на душе? А именно: что это значит – ощущать себя женатым мужчиной? И вообще, что за чувства такой мужчина испытывает? И поскольку он никогда не сможет ответить на эти вопросы, ему приходится соглашаться с Винни – подобные мысли надо гнать прочь.
Во время их второго свидания Винни рассказала Джеймсу вот такую историю.
В семидесятые годы она курила марихуану (в четырнадцать лет), позволяла мальчикам щупать ее грудь (и ниже) и потеряла девственность летом, когда ей исполнилось семнадцать. Виновником был смазливый соседский парень восемнадцати лет (она была от него без ума целых несколько лет, но он не обращал на нее никакого внимания вплоть до той самой ночи, когда понял, что она готова заняться с ним сексом. Об этом-то как раз Винни Джеймсу и не рассказала). После того как кончил, он подбросил Винни домой – ехать-то было всего каких-то полмили (они этим занимались в подвале дома его родителей, где у него стояла койка). На него не произвело впечатления известие о том, что осенью она поступает в университет Смита, и ему было совершенно безразлично, что она заняла третье место по успеваемости в своем классе (с чем можно было кое-как смириться, поскольку первое и второе места достались мальчикам). Винни узнала, что при определенных обстоятельствах твои достижения и ум не могут служить гарантией против плохого обращения, и она поклялась, что больше никогда не окажется в подобном положении.
Приближается день рождения Винни, и Джеймса терзают страхи.

Эвил

У Винни есть брат и сестра. Брат Винни – всеобщий любимец. Он выпускник школы кинематографии при университете Лос-Анджелеса и только что закончил работу над документальным фильмом о несовершеннолетних секс-рабынях в Китае. Он продал свой фильм учебному каналу. Никто за него не волнуется. Все переживают за сестер Винни. За Эви (Винни ее иногда называет Эвил*), которая моложе Винни на два года. Восемь лет назад Эви пришлось отправиться в исправительную колонию Хейзелден. С тех пор она каждые полгода придумывает себе новые занятия в жизни. То она певица. То ландшафтный архитектор. То агент по продаже недвижимости. То хочет писать романы. То она кинорежиссер. Или дизайнер моды. А теперь она хочет быть журналисткой. Как Винни.
Неделей раньше Эвил появилась на очень важном, очень серьезном приеме в честь журналиста, который только что выпустил книгу об одном политике правого толка. (Этот журналист работал в «Нью-Йорк таймс» и выпускал очередную книгу примерно каждые пять лет. Его книги постоянно получают благоприятные рецензии в «Нью-Йорк таймс бук ревю». Именно этого Винни страстно желает для Джеймса.) Блузка у Эви была расстегнута слишком низко, и она откровенно демонстрировала свою грудь. Раньше она была такой же плоскогрудой, как Винни, но года два назад ее грудь каким-то загадочным образом увеличилась. Винни считает, что она вставила имплантаты, но они это никогда не обсуждают. Эви тут же направилась к этому важному журналисту и так его заболтала, что никто из присутствующих не смог и словом с ним перемолвиться. Все другие женщины просто шипели от ярости. Они собрались вокруг подноса с закусками и хрумкали ломтиками моркови. Они делали круглые глаза и кидали в сторону Эви презрительные взгляды. Но «разобраться» с Эви, – а будь на ее месте кто-нибудь другой, они непременно бы так и сделали, – никто не решился, ведь Эви была сестрой Винни.
На другой день Винни позвонила ее коллега, которой стало известно, что Эви отправилась в гостиничный номер того самого важного журналиста и провела с ним ночь.
– Винни, я просто хотела сказать, что не намерена судить о тебе по поведению твоей сестры, – заявила коллега Винни.
А потом ей позвонила и сама Эви.
– По-моему, мне светит работа в «Нью-Йорк таймс», – прощебетала она.
– Не лезь в мою жизнь, – предупредила ее Винни (тихим голосом). А затем добавила (весьма обдуманно): – Почему бы тебе не подыскать работу в журнале мод, уж если так приспичило стать журналисткой?
– Ну нет! – сказала Эви и громко сглотнула. Она пила диетическую колу. Эви выпивала по пять банок диетической колы в день.
«Очередное свидетельство склонности к наркомании», – подумала Винни.
– Я решила изменить свою жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94