– Дорогая, я вас вполне понимаю, – отвечает миссис Снит. – Нам так приятно видеть здесь новые лица. Должна сказать, вы произвели фурор. Все ломают голову, гадая, кто вы и откуда. Позвольте, я представлю вас кое-кому из достойных молодых людей.
– Я не ослышался – вы изучали искусство в Лувре? – раздается мужской голос откуда-то справа.
Я поворачиваю голову:
– О да. Совершенно верно, мистер Тристам.
– Я мечтал стать художником, но судьба распорядилась иначе, и я увлекся театром, – сетует он.
– Печально, – говорю я, – люди нередко жертвуют искусством ради коммерции.
– Видели бы вы, какие нелепые роли мне приходилось играть исключительно ради презренного металла.
– А ведь вы так талантливы.
– Вы полагаете? Надо бы свести вас кое с кем из моих продюсеров. Как, вы сказали, ваше имя, прошу прощения?
– Ребекка Келли.
– Ребекка Келли… Похоже на имя кинозвезды. Поверьте, Ребекка, отныне я ваш пламенный поклонник.
– О, мистер Тристам…
– Просто Морис.
– Вы так любезны. А кто ваша очаровательная подруга? Ах, вы привели с собой дочь!
– Никакая я не дочь! – протестует очаровашка, которая – хотя ей, возможно, нет и восемнадцати – уже обзавелась силиконовой грудью и вызывающим взглядом.
– Это Уилли, – бормочет Морис смущенно, он наклоняется ко мне и шепчет прямо мне в ухо: – И она мне не подруга, а просто… ну… партнерша по картине, которую мы буквально на днях закончили.
Уилли тянется ко мне:
– Вы с Майлзом друзья?
– Кто такой Майлз? – спрашиваю я.
– Майлз Хансон. Парень, с которым вы…
– Вы имеете в виду этого симпатичного блондинчика? Майлз – это его имя?
Уилли смотрит на меня как на идиотку:
– Он только что снялся в этой ленте, «Колосс». Все говорят, что он будет мегазвездой. Новый Брэд Питт. Я умоляю Мориса представить меня…
– Я же сказал, что не знаком с ним, – вздыхает Морис.
– …а он не желает, – продолжает Уилли, – а я даже не сомневаюсь, что Майлз стал бы мне классным… партнером.
– Шампанского? – предлагаю я, наливая себе еще бокал. А вот и обещанные омары.

Сорок пять минут спустя оркестр играет «Хочу летать», я уже изрядно пьяна, и самозабвенно отплясываю с Майлзом, и тут краем глаза вдруг замечаю Д.У., вспотевшего, в мятом смокинге – он приглаживает волосы и пытается принять невозмутимый вид, хотя я вижу, что он буквально кипит от негодования. Д.У. ищет меня глазами, наконец находит, направляется ко мне через зал и кричит:
– Сесилия! Ну что ты творишь? Мы с Хьюбертом обыскали пол-Манхэттена!
Майлз замер на месте, и я тоже, и все вокруг замирают, пустота вокруг меня ширится, и я слышу, как Патрис кричит:
– Я знал! Я с самого начала знал, что это она!
Черная стая репортеров набрасывается на меня, я поймана: за одну руку меня держит Майлз, в другой я сжимаю бутылку шампанского. И тут Майлз дергает меня за руку, и мы бежим, расталкивая толпу.
Мы несемся вниз по лестнице, а фотографы за нами, мы выбегаем на улицу, где дождь льет как из ведра, пересекаем площадь, мчимся по каким-то ступенькам вниз, уворачиваемся от лимузинов и постовых, регулирующих движение, и выскакиваем на Бродвей, где, на наше счастье, к остановке как раз подруливает автобус номер двенадцать.
Мы подбегаем к автобусу, размахивая руками и крича, забираемся внутрь, смеемся, когда у Майлза обнаруживаются два жетона, все так же смеясь, идем к задним сиденьям, садимся, и смотрим друг на друга, и дико хохочем, а когда оглядываемся, видим, что все повернулись и глазеют на нас. Я икаю, а Майлз приподнимает бутылку с шампанским и делает большой глоток. Он выпускает мою руку, и мы смотрим, каждый в свое боковое окно, на дождь и струи воды, стекающие по стеклу.

– Доброе утро.
– Доброе утро.
Хьюберт сидит за кухонным столом и пьет кофе, уткнувшись в «Уолл-стрит джорнал».
– А кофе не осталось? – спрашиваю я.
– В кофеварке, – отвечает он, не поднимая головы.
Я бреду к стойке, хлопаю дверцами шкафчиков, ища кофейную чашку.
– Посмотри в посудомойке, – советует он.
– Спасибо.
Наливаю кофе, сажусь.
– Что-то рано ты сегодня, – замечает Хьюберт.
– Гм… м-м-м… – неопределенно произношу я.
Он придвигает ко мне вечернюю «Пост».
Делаю глоток и открываю газетку на шестой странице.
Заголовок: «Принцесса-Новобрачная – душа компании».
И заметка: «Похоже, в том, что мы редко видим обворожительную супругу принца Хьюберта Люксенштейнского, виноват только он сам, но никак не Сесилия. Сесилия Келли – в прошлом арт-дилер – держалась в тени после своего бракосочетания позапрошлым летом на озере Куомо в Италии, в фамильном замке обширного поместья, принадлежащего отцу жениха принцу Генриху Люксенштейнскому. Однако накануне вечером, на торжестве по случаю полувекового юбилея Нью-Йоркского балета, красавица принцесса, щеголяя новой, „под мальчика“, стрижкой и туалетом от Бентли, появилась одна и очаровала именитых гостей, в числе которых были…а затем она в высшей степени эффектно покинула банкет вместе с новоявленным экранным божеством по имени Майлз Хансон…»
Я сворачиваю газету.
– Сесилия, – спрашивает Хьюберт, – ты меня все еще любишь? Сесилия…
Жестом я останавливаю его:
– Не надо. Не на-до.

V

Дорогой дневник!
Думаю, мне теперь получше.
Я встаю, одеваюсь и просматриваю газеты, оставленные Хьюбертом, бросаю взгляд на часы –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94