По традиции Венди всегда возвращалась из поездки с подарками и эту часть путешествий любила больше всего – покупать вещи для детей, потому что это означало скорую встречу. Для подарков Венди приобрела небольшой матерчатый чемодан на колесиках и, бродя по беспошлинным магазинам, попыталась дозвониться до Шона. Он не отвечал. Венди позвонила на сотовые детям, но тоже не получила ответа. В Париже было четыре часа дня, в Нью-Йорке – десять утра. Вероятно, существовало какое-то логическое объяснение их молчанию – скажем, куда-то ушли. Например, за покупками. Но мог ли Шон забыть, что она возвращается в субботу вечером? Венди точно помнила, что говорила ему, но, быть может, он ей не поверил. Она звонила Шону и детям хотя бы раз в день. Ее разговоры с Шоном получались вымученными и напряженными, но этого и следовало ожидать, даже если бы они не поссорились: трансатлантические звонки кого угодно доконают, и Венди уже давно научилась не искать в них подтекста, иначе сойдешь с ума. Но, не дозвонившись Шону из парижского аэропорта, Венди запаниковала и в течение следующих двух часов звонила ему и детям через каждые десять минут, до того момента, когда села в самолет и стюардесса попросила ее отключить сотовый телефон. Венди стало страшно – и это чувство давило на нее на протяжении всего семичасового перелета. Что-то произошло. Возможно, пожар. Быть может, Шон погиб. Но внутренний голос подсказывал ей: ситуация еще хуже.«Хуже только одно: если что-то случилось с детьми. Прошу тебя, Боже, только не это!»Она начала набирать их номера, как только самолет коснулся колесами взлетно-посадочной полосы аэропорта Джей-эф-кей в двадцать часов три минуты.По-прежнему нет ответа. Ни по одному из телефонов.А вот это уже совсем плохо. Венди задыхалась, снимая саквояж и чемодан с транспортера, а потом – идя по невыносимо длинному, извилистому переходу до таможенной службы. Она думала только о том, чтобы побыстрее добраться домой.– Есть что-нибудь, подлежащее декларации? – спросил сотрудник службы, просматривая ее паспорт.Венди с надеждой улыбнулась и ответила:– Нет.Только бы поскорее пройти досмотр, молилась она.Сотрудник посмотрел на нее, написал на бланке таможенной декларации единицу и обвел ее в кружок. Черт, черт, черт! Венди чуть не заплакала. Это значило, что они собираются проводить досмотр. Ну почему такое всегда происходит с путешествующими в одиночестве женщинами? Как будто весь мир сговорился наказать тебя.На выходе Венди поджидала таможенник-женщина. Значит, по какой-то причине они решили, что она – она! – потенциальная преступница (в общем-то это недалеко от истины, поскольку Венди бросила мужа и детей, чтобы делать свою блестящую и теперь, вероятно, никому не нужную карьеру), и им понадобился специальный сотрудник-женщина на случай полного личного досмотра. Никто не верил ей, что таможенники всегда придираются, когда Венди рассказывала об этом маленьком рядовом происшествии, но она слишком много ездила, поэтому понимала, чем это вызвано.Они на самом деле подозревали, что Венди преступница. Наркокурьер. Все до сих пор считают: если женщина много путешествует одна, значит, она наркокурьер.Венди инстинктивно осмотрелась в поисках пути к спасению (хотя не сделала ничего плохого, по крайней мере противозаконного!), а затем, прежде чем она сорвалась с места, женщина («агент Коуди», мысленно назвала ее Венди) приблизилась к ней и протянула руку:– Позвольте взглянуть на вашу таможенную декларацию. – Это был приказ, а не просьба.– Конечно. – Венди нервно перекладывала саквояж из одной руки в другую.Агент Коуди изучила ее карточку.– Пройдите со мной, пожалуйста. – Венди пошла за ней к длинному столу, уже ощущая себя объектом всеобщего внимания, словно ее вели голой перед толпой незнакомых людей. – Какова была цель вашего путешествия? – спросила агент Коуди.– Деловая, – твердо ответила Венди.– Каков характер вашего бизнеса?Агент Коуди поставила на стол ее чемодан и начала рыться в нем.– Я кинопродюсер… Более того, президент кинокомпании. Я летала на место съемок…– Что это за фильм?– Он называется «Пилигримы поневоле»…– «Пилигримы поневоле»? Я могла видеть его?– Нет. Мы в процессе его создания… он выйдет к Рождеству.Подошел другой сотрудник. Мужчина лет сорока пяти с губами как ниточки. Теперь они взяли ее в кольцо. Венди вспотела.– Ты когда-нибудь слышал о фильме «Пилигримы поневоле»? – осведомилась агент Коуди у Поджатых Губ.– Нет.– Миссис Хили говорит, что она кинопродюсер. – Агент Коуди вынула из саквояжа косметичку Венди и передала напарнику. Поджатые Губы открыл молнию, заглянул внутрь и вытащил зубную щетку, такую старую, что щетина торчала в разные стороны.– Могу я… э… могу я позвонить? – спросила Венди. – Мне нужно позвонить детям.– Нет, – ответила агент Коуди.– Что?– Нет. Никаких телефонных звонков в зоне таможенного досмотра.– Позвольте взглянуть? – Поджатые Губы протянул руку к телефону.Венди отдала телефон. Поджатые Губы взял его и потряс.– Это обычный телефон… действительно. – Венди осмелилась выказать нетерпение. Сколько еще они намерены над ней измываться? Через пару секунд они поведут ее для личного досмотра…– Я хотел бы посмотреть ваш паспорт. – Поджатые Губы перелистал его. – Вы много путешествуете, – сурово заметил он, словно узрев в этом нечто подозрительное. – Вам следует знать, что таможенная служба имеет право обыскать любого пассажира, в любое время и по любой причине.Венди опустила голову и покаянно произнесла:– Да, сэр. Вы правы.И только после этого, окончательно унизив, таможенники отпустили Венди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135