И что мы, черт побери, здесь сидим? Нам нужно идти и принимать власть над миром.– И примем. – Виктория оторвалась от рисунка. Глиннис, любимая старая подруга (они встречались всего три-четыре раза в год, но всегда были очень рады видеть друг друга), пришла когда-то на ее первый показ и в своей типичной манере потребовала «поздравить шефа» после его завершения. Глиннис тогда была эстрадным комиком, но за последние десять лет пошла вверх: она вела телевизионное шоу, издавала журнал, а теперь ее номинировали на «Оскар» как лучшую актрису второго плана в фильме Венди «Пятнистая свинья». – Как только оденем тебя для церемонии награждения, – добавила Виктория.– Одежда! Ха. Ненавижу ее, – отмахнулась Глиннис и продолжила чтение: – «Виктория Форд, сорок три года»… Тебя не коробит, что они указали твой возраст? По-моему, утаивать свой возраст не годится… женщина, утаивающая возраст, способна солгать о чем угодно, а? «Любимица мира моды и лучший друг всех женщин Нью-Йорка собирается в Европу, когда сольет свою компанию стоимостью двадцать пять миллионов долларов с «Би энд си». Ждите еще более шикарных аксессуаров к нашей любимой одежде». Мило.– Очень мило. Но не совсем верно.– А ну их куда подальше! Газеты всегда все перевирают.Глиннис с отвращением швырнула газету на кофейный столик и вскочила на ноги. Полная, почти толстая, она была энергична как спортсменка. Необычайно располагавшая к себе при личном общении, Глиннис-клиентка была ночным кошмаром любого модельера, поскольку ее рост составлял всего пять футов два дюйма. Но в тот день Глиннис позвонила Виктории в восемь утра, едва услышала новость про свою номинацию, и умолила подругу одеть ее. Только Виктория, по словам Глиннис, не попытается втиснуть ее в «какое-нибудь дурацкое бальное платье».Весеннее солнце светило в окна кабинета, и Виктория с удовольствием размышляла о своей теперешней жизни. Как прекрасно сидеть в офисе собственной компании, которую ты создала с нуля, и слышать, что тебя только что назвали одной из пятидесяти самых влиятельных женщин Нью-Йорка (совсем не факт, что это имеет какое-то значение, но всегда приятно, когда тебя признают), и одевать Глиннис Рурк для оскаровской церемонии. Глиннис – это начало; в ближайшие несколько дней Викторию завалят просьбами актрисы и их стилисты, и все будут искать идеальное платье… Стилист Глиннис Рурк действительно уже звонил. И она, Виктория, была бы почти счастлива продолжать так до бесконечности. Но конечно, ей не удастся этого сделать. В следующие несколько дней предстоит принять самое ответственное решение в жизни…– Глиннис? – Виктория посмотрела на подругу, которая изображала боксера, молотя руками воздух. – Ты когда-нибудь думала, что все это случится с тобой?– Я постоянно задаю себе этот вопрос. – Глиннис нанесла воображаемому противнику сокрушительный удар. – В детстве ты мечтаешь стать богатой и знаменитой, но на самом деле не знаешь, что это такое. Потом приезжаешь в Нью-Йорк, видишь все сама и задумываешься о том, добьешься ли когда-нибудь своего. Но ты любишь то, чем занимаешься, и продолжаешь это делать. Ну, потом тебе иногда подворачивается пара счастливых случаев, и ты начинаешь подниматься. Но подняться сюда – это как сесть в нужный поезд. Голливудские придурки постоянно твердят, что все зависит от высших сил… – Удар, еще удар. – Но причина тому одна: большинство этих людей так немощны, что не в состоянии даже подтереть себе задницу. И все же в этом что-то есть. Если тебе представляется возможность, нельзя ее упустить. Ты должна быть готова заплатить за все, ибо разные мерзавцы постоянно пытаются уничтожить тебя. – Глиннис в изнеможении упала в кресло, но через несколько секунд оправилась настолько, что ткнула пальцем в газету. – Ты заключишь эту сделку?Виктория вздохнула:– Это большие деньги, а я люблю делать их. По-моему, мы лжем, говоря, что деньги не важны… если посмотреть вокруг, то поймешь, что без денег нет реальной власти. Поэтому мужчины до сих пор и правят миром, верно? Но я не знаю…– Позволь-ка кое-что сказать тебе. – Глиннис поморщилась. – Сделать пару миллионов трудно. Но сделать двадцать миллионов по-настоящему трудно. А после того как ты их заработаешь, угадай, что последует? По какой-то странной причине, до сих пор мне неясной, это не слишком отличается от обладания двумя миллионами. Черт, понимаешь? Это даже не самолет.– Хотя и самолет не помешает, – заметила Виктория. И внезапно задумалась. Где еще, кроме Нью-Йорка, найдешь таких женщин, как Глиннис, Венди и Нико? Уж конечно, не в Париже, где даже преуспевающие женщины ведут себя, как особая порода изысканных собачек, с этими своими шарфиками, простыми твидовыми юбками и отчужденной манерой держаться. Они никогда не говорят о деньгах и завоевании мира. Проклятие! А ей нравится говорить о деньгах и о завоевании мира. Даже если этого никогда не случится, такие мысли необычайно возбуждают. Взяв рисунок, Виктория перешла к длинному столу под окном. – Проблема в том, что эти деньги кажутся легкими. Двадцать пять миллионов за компанию и мое имя. Я не доверяю легким деньгам, Глиннис, это всегда ловушка. Кстати, думая о твоем «Оскаре», я вспоминаю «Битлз». Особенно «Эбби-роуд» и Джона Леннона в том белом костюме.– В костюме, говоришь? А мне нравится. – Глиннис выскочила и бросилась к столу.– Дорогая моя, тебе нравится все, что я тебе ни предлагаю, – шутливо заметила Виктория. – Не задавай дизайнеру вопросов. Полагаешь, ты сможешь пойти босиком, как Пол Маккартни? И идти на пятках?– Я что, по-твоему, сумасшедшая? – воскликнула Глиннис, так же шутливо откликаясь на предложение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135