— Хороша у вас коровка! Тридцать литров дает играючи. Ведерницу прокормить стоит не дороже, чем дрянную коровенку. Я бы хотела, чтобы у нас все коровы были такие, как ваша. Мы ее доили, когда время приходило, потому что пропускать дойку не годится, — корова тогда сбавляет молока. Я даже лишний разок ее подоила, чтобы раздоилась она.
Люсьенна окинула взглядом выгон.
— Да уж нечего сказать, на зеленой сочной травке и молоко у коровы хорошее. У вас тут благодать. Да, уж нечего сказать! Я и в город-то съездила со спокойной душой.
— Так вот, пожалуйста, приводите когда угодно.
— Я не стану надоедать.
— Но я же вам говорю, для нас разницы нет. Вы сами корову приведете, сами домой ее заберете, для нас хлопот никаких. Хорошо повеселились в Шартре?
Хорошо ли Люсьенна повеселилась? Адель нисколько в этом не сомневалась. А ее самое Мишель ни разу не брал с собой в Шартр. Но она не завидовала. Альсид сказал в объяснении с ней: «Надо смотреть дальше постели». И уж Адель-то смотрела далеко!
— Знаете, все-таки приятно повидаться с теткой. У меня, кроме нее, никакой родни нет. Она держит булочную и кондитерскую. Вот попробуйте, я вам привезла слоеный пирог. Вкусный!
Адель взяла подарок, поблагодарила, радуясь, что началась полоса добрососедских отношений.
— Мы это вместе скушаем, в компании с вами.
Теперь они встречались, беседовали. Однажды Мишель Обуан сказал Адель:
— Ты, кажется, видаешься с Люсьенной?
— Да. Она мне нравится. Как видишь, не только тебе одному.
И Адель принялась расхваливать Люсьенну, ее хорошенькое личико, ее фигуру, ее веселый нрав.
— Вот это женщина! — воскликнула она.
— И это ты говоришь?
— А что ж? Я теперь старая, что было, то прошло, не вернешь. Я тебя очень люблю, но между нами все кончено или вроде того. Да и муж мой возвратился. Ну и вот, я рада, что ты на такую красотку наткнулся, повезло тебе, можно сказать.
— Но ведь Альсид-то вернется, — сказал Обуан с озабоченным видом.
— Поговорим об этом через год, перед тем как он отслужит.
До тех пор пока Альсид вернется с военной службы, наверно, произойдет не мало событий, таких, о которых мечтала Адель.
— Так ты, значит, не ревнуешь?
— Я же тебе сказала. Мне приятно, что ты счастлив.
— Ты ничего ей не говорила… насчет нас с тобою?
— Ну, за кого же ты меня принимаешь?.. Про это только мы с тобой должны знать. Если ты иной раз захочешь позабавиться, подай знак, я не откажусь, ну а больше ничего. Конец.
Обуан обнял ее за талию.
— Славная ты баба, — сказал он.
Два дня спустя Люсьенна привела свою корову на луг Женетов и, присев там с Адель в тени, под кустами живой изгороди, сообщила:
— Мишель мне сказал.
Адель уклонилась от прямого ответа.
— Мишель-то? Всегда он был нам добрым другом. Когда мы с матерью маялись тут одни во время войны, он мне и советы давал, и помогал. Добро не забывается. И если я вам оказываю услугу, то вроде как для него стараюсь.
— Да, — ответила Люсьенна, — я понимаю.
— Мишель Обуан — самый подходящий для вас мужчина, — добавила Адель.
Больше ничего о Мишеле в тот день не говорили. Но мало-помалу при встречах, для которых Адель, несмотря на бесконечные свои работы, находила и время, и всевозможные предлоги, они перешли к доверительным разговорам, к советам.
— Вы, Люсьенна, не такая женщина, чтобы вам надсаживаться на работе. Это хорошо для меня, я настоящая крестьянка, деревенская баба. А как посмотришь на вас, на ваши ножки, на беленькие ваши нежные ручки, так и подумаешь: вот красотка, не хуже тех дам, каких рисуют в модных журналах. Такая женщина, как вы, Люсьенна, должна жить в свое удовольствие.
— Я тоже так думаю, — соглашалась Люсьенна.
— Да, в свое удовольствие. Чтобы у вас были и автомобили, и дорогие меха.
— Ну, я так высоко не заношусь.
— И напрасно. Мишель от вас без ума, он мне сам это говорил еще вчера. От своего счастья не отказывайтесь.
Минутами лицо Люсьенны хмурилось.
— Вы что, Люсьенна? Об Альсиде думаете? — спрашивала Адель.
Люсьенна не могла этого отрицать. Авантюру с Мишелем Обуаном она затеяла по совету мужа, а теперь роман с ним, как это ежедневно доказывала ей Адель, захлестнул ее, и она испытывала угрызения совести. Адель успокаивала ее:
— Да зачем вам тревожиться? Ведь Альсид ничего не знает, ему и горя мало. А если и знает, так думает, — это, мол, пустяки. Пользуйтесь золотыми денечками: два раза молодость не приходит; я вот уже старая стала, так что можете мне поверить. А было время, и я потешилась. Успеете еще печенку себе растравить, придет такая пора.
Мишелю она говорила:
— Она ведь молоденькая. Ты, смотри, не забывай об этом. Старайся ей удовольствия предоставлять, да не только в постели. Показывай ей то, се, даже в Париж ее свози, не скупись; води ее и по театрам и на танцы, покупай ей платья и всякие украшения, которые ей к лицу, а тебе сделают честь, когда ты с ней на людях бываешь. Она — настоящая женщина… Не для того, говорю тебе это, чтобы ты женился на ней, но ведь не всегда так будет, так ты ее побалуй, она тебя за это больше любить будет.
— У меня денег таких нет, — отвечал он.
Адель пожимала плечами:
— Ну чего там! Ты же богатый, только вот наличных нет, зато земля у тебя есть, хорошая земля. Да еще мне говорили, что некоторые, у кого в деньгах нехватка, ездят в Шартр, в клуб Марсо.
— Я бывал там.
— И что ж? Выигрывал?
— Один раз двадцать тысяч франков отхватил!
— Ну вот, видишь! Если даже ты кой-когда и проиграешь, ты это можешь себе позволить, ты ведь не какой-нибудь бедняк.
Прошло немного времени, наступила осень, хозяева уже начали выручать деньги за проданный хлеб нового урожая, и однажды Мишель Обуан сказал Адель, встретив ее на дороге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92