Да и чего уж так расстраиваться? Уйдет от нас Альсид, — мы, понятно, много потеряем, но надо постараться по-другому устроиться: нанять работницу и работника, а может, и двух работников — для обоих дела хватит.
— Расходы-то какие!
— Но ведь и земли будет больше. Земельный банк! Вот как хорошо придумано!..
— Люсьенны больше не будет!
— Наймем кого-нибудь. Не хуже Люсьенны будет работать.
— И за скотиной работница будет ходить?
— Будет делать все, что ей прикажут. Да ведь и я тут буду…
Адель пришла в какое-то восторженное состояние. Земельный банк!.. Земельный банк!.. А дурак нотариус ничего ей об этом не сказал! Правда, она его и не спрашивала, до сих пор она давала понять, что у нее всегда найдутся деньги — сколько потребуется. Пусть теперь он достанет их для нее — так или иначе, лишь бы достал!.. Участок они купят, теперь можно в этом не сомневаться. И работу наладят, как надо. Прежде всего, раз земли будет на двадцать гектаров больше, то уж нельзя вести дело так, как на маленькой ферме: понадобятся и работники и машины. Да, теперь, надо все поставить на широкую ногу, — только так можно подготовиться к новым приобретениям и постепенно скупить все именье Обуана, вместе с домом и всеми постройками.
— Ладно, — сказала она, — так и сделаем. И если хочешь, Альсид, продай нам два своих гектара. Может, это тебе на руку?
— Нет, — ответил он, — я же вам сказал: сколько надо, все у меня будет. А эти два гектара я по-прежнему стану сдавать вам в аренду и каждый год получать с них доход. Цену я повышать не хочу. На вашем месте я продал бы никорбенский участок — четыре гектара.
— Хорошая мысль! — согласилась с ним Адель. — Тебе уж этот участок не нужен будет.
«Работница… вместо Люсьенны, — думал Альбер, — жизнь совсем будет не мила. Ах, дьявол! Надо поскорее жениться… Все равно на ком, мне теперь безразлично».
— Если надо, — сказал он Адель, — я согласен жениться.
— Наконец-то! — обрадовалась она. — Наконец-то образумился! Жена — ведь это работница, а жалованье ей платить не надо, только кормить ее. Да вот спроси Альсида, разве он не рассчитывает, что его мальчишка будет ему помощником, когда подрастет?
— Ну, понятно, — ответил Альсид, — надо, чтобы и он работал для будущих своих дней.
Но Альбер еще раз заговорил о том, что уже было решено, — все цеплялся за обманчивую надежду. О женитьбе он сказал в минуту досады и гнева, но в глубине души и не думал об этом. Жениться? На ком? Ни одна женщина не привлекала его, кроме Люсьенны, пожалуй.
— Ты хорошо подумал, Альсид? Ты знаешь, на что решаешься?
— Оставь, Альбер. Наверное, давно уже у них это на уме. Оставь! Силой не удержишь ни его, ни Люсьенну. Мы им постараемся помочь, если будет время и средства. Так или иначе, а все равно надо по-другому устраиваться, раз земли у нас прибавляется. Альсид был первым нашим работником, вот и все.
Альсид подумал: «Первым работником. Правильно, а ведь ни одного франка они не прибавили мне». Он хорошо знал Женетов, они походили на него, он в конце концов, может, доводился им родственником, а если и не был им родней по крови, то уж, во всяком случае, был им сродни по своей тяге к земле.
— Я рад, что вы не сердитесь на меня, — сказал он.
Но сам-то он сердился на них, он никогда не переставал на них сердиться, — с тех пор как родился, с тех пор как услышал то, что о них говорила его мать. Но он смотрел вперед, не останавливал взгляда на ферме Энкорм. Все когда-нибудь устроится, надо только выждать. Бог все рассудит. Слово «бог» было для Альсида только словом, потому что в бога он нисколько не верил. Да, придет день, и суд божий свершится, надо только верить, что он должен свершиться… и делать то, что для этого надо.
Глава IX
Итак, они расстались, каждый пошел навстречу своей судьбе, той, которой он жаждал. Альсид устроился в Энкорме, и, конечно, не без труда: земля была хороша, но, чтобы жить на этой ферме, нужно было сначала как следует законопатить дом — он протекал повсюду, словно старая, заброшенная лодка.
— Ну вот, девочка, — сказал Альсид, когда они с Люсьенной вошли туда. — Понятно, это совсем не дворец, а все-таки твой собственный дом и твоя земля вокруг.
— Я тебе доверяю, — ответила она, — и я уж так решила, что пойду с тобой до конца.
— И мы пойдем с тобой далеко, — твердым тоном ответил он. — Куда дальше, чем ты думаешь.
— Я в тебя верю, — сказала Люсьенна.
И она действительно верила в него. В эту минуту ей вспомнилось, какую жизнь она вела с Обуаном: гости, пирушки, карты, поездки в город, и она дивилась себе, как она могла, хоть на краткое время, увлечься этой вольготной жизнью? Здесь перед ней был домишко, открытый всем ветрам, и еще надо было потратить много, много дней, чтобы сделать его пригодным для жилья, а все-таки она нисколько не пала духом, наоборот, чувствовала прилив бодрости и сил, каких никогда еще у нее не было, и предстоящий тяжелый труд вовсе ее не пугал. Пусть на их ферме будет совсем не так, как в «Белом бугре», но зато она здесь действительно у себя дома, в своем углу, она хозяйка, женщина, которая живет в законном браке с настоящим землеробом, человеком мужественным, который неуклонно идет к той цели, какую себе поставил, уж не собьется с пути, не заблудится, не поддастся никаким слабостям. Земли у них с Альсидом немного — каких-нибудь двенадцать гектаров (самое большое их поле одним концом доходило до полей Мишеля), но это маленькое владение целиком принадлежит ей с мужем, действительно им принадлежит, и Альсид, несомненно, сумеет извлечь из него все что можно. И вот она готова была работать, работать еще больше, чем в чужих людях, — ведь трудиться надо будет ради своего супружеского счастья, которое, как она видела, оглядываясь на прошлое, никогда по-настоящему не подвергалось опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92