Зато к нему прибавилась еще та земля, которую он купил у Обуана раньше, — та, что была около «Края света». И все же Альбер не мог простить Альсиду его «вероломство». Он перестал разговаривать с ним. «Как! После всего, что я сделал для него!»
А что он сделал для Альсида? Неизвестно. Но Альбер был уверен в своей правоте, и никто не мог бы его в этом разубедить: Альсид его оскорбил, да еще напал на него из-за угла. Напоследок они обменялись резкими словами.
—Никогда тебе не прощу! — с горечью сказал Альбер.
Альсид смерил его взглядом.
— А вы думаете, я вас простил?
Что простил? Адель, которой брат рассказал об этой сцене, ничего не ответила на его вопрос, но она прекрасно понимала, что хотел сказать Альсид.
Итак, они стали соседями, но у них уже не было ничего общего. Если случалось, что подраставшие сыновья Люсьенны переходили межу, Адель с руганью прогоняла их и даже кидала в них камнями. А мальчики были милые и хорошенькие, особенно старший, походивший на мать, оба выхоленные, хорошо одетые. Жили теперь эти враждующие семьи в близком соседстве, потому что Женеты перебрались в «Белый бугор» и заперли тот дом, что был у них на «Краю света», хотя все еще пользовались иногда старыми сараями и амбаром. Но постройки очень быстро обветшали — известно, что бывает, когда ферма стоит заброшенная! Черепица с крыш стала осыпаться, как чешуя с дохлых рыб, а посредине кровля оседала. Вскоре на эту ферму хозяева уже и не заглядывали: до нее было далеко — стоит себе у самого оврага, на краю света.
На «Белом бугре» и в самом деле жить было куда удобнее — ферма большая, жилые помещения просторные, красивые, и Жильберта там казалась просто помещицей; амбары превосходные, великолепный хлев, замечательная конюшня. Отец приезжал навестить дочку «в ее доме», а на «Краю света» он ни разу не появлялся. Старик обычно говорил: «дом моей дочери», «ферма моей дочери», «скот моей дочери», «земли моей дочери», и когда Адель или Альбер слышали такие слова, они испытывали мрачную злобу. Погоди, погоди, еще посмотрим, когда время придет, когда весь долг тебе уплатим!.. Но день этот еще не скоро придет, — ничего не поделаешь. Во-первых, в брачном контракте Альбера и Жильберты значилось, что они владеют благоприобретенным имуществом на равных правах и половина всего, что зарабатывал муж, принадлежала жене, хотя при взаимных расчетах Адель всегда оставляла за собой свою долю и долю Фернана, которого она видела в Шартре только в базарные дни. Да и как бы хороши ни были доходы, их все равно не хватало на то, чтобы расплатиться с отцом Жильберты, — для этого должно было произойти чудо! Но радость обладать землей, иметь так много земли, стать наконец «почтенным землевладельцем» была сильнее всего, поистине наступило лето жизни, солнце сияло в безоблачном небе; единственной тучкой можно было считать то, что Альсид вклинился во владения Женетов (он, разумеется, сохранил за собой два своих первых гектара) и то, что купленный им участок граничил с их землей, что он осаждал их, как говорила Адель; но удача, сознание достигнутой цели, счастье обладать собственностью заставляли забывать о такой неприятности. Да, для новых хозяев «Белого бугра» наступило наконец лето, жаркое лето, которое не только дало все, что обещало, но принесло с собой и новые надежды: ведь у Женетов стало еще больше скота, они завели также и овец (теперь для овец нашлось место), в конюшне стояли лошади Мишеля, в хлевах — его коровы, в сараях — его жатка и молотилка. Появился теперь и собственный автомобиль, купленный по случаю, но в хорошем состоянии, очень красивый, покрашенный в зеленый цвет, — по воскресеньям Альбер возил в нем свою жену в монтенвильскую церковь, так как Жильберта была верующая, да и раз человеку выпала удача в жизни, он должен придерживаться некоторых правил.
Да, для всей семьи настало лето жизни. Альбер и Адель сознавали это и справедливо гордились своей удачей: ведь они достигли или почти достигли своей цели. Ненадолго их испугала новая война, разразившаяся в тысяча девятьсот тридцать девятом году, и они уже было думали, что все потеряют. А произошло обратное. Альбера (да, кстати сказать, и Альсида) не призвали в армию, а когда было подписано перемирие, они тотчас поняли, что, несмотря на реквизиции, которые производили немцы, несмотря на оккупацию, они ничего не потеряют: они приноровились к новому положению, как это было и в тысяча девятьсот четырнадцатом году, но на этот раз они получали больше доходов — нищета одних шла на пользу тем, кто обладал необходимым. Правда, Франция потерпела поражение, но впереди, в конечном счете, должна была прийти победа, победа для всей страны, — вот к чему потихоньку шло дело. Победа пришла также и надо всем остальным, даже над отцом Жильберты, который умер в эти годы: старик совсем и не думал, что его дочь и зять так разбогатеют.

Часть четвертая
Дыс сентябрьских костров
Глава I
Над равниной поднимался дым сентябрьских костров. Он возносился прямыми столбами, так как стояли безветренные дни, и смешивался с легкой пеленой тумана, затушевывавшего даль. Дым шел от костров, на которых в предосеннюю пору сжигают сорняки и все, что вырывают из земли, все лишнее, ненужное, все, что следует уничтожить. Дым вносил в однообразный пейзаж, где преобладали серые тона, некую мрачную ноту. Казалось, с этой беспредельной равнины унесли все ее богатства и оставили лишь то, что годилось только для превращения в пепел.
Война кончилась. Она принесла тем, кто владел землей, все, в чем было отказано другим. Во-первых, они ели досыта, а кроме того, их продукция — продукция сельского хозяйства — стала обменной монетой, и ценность ее все возрастала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92