Я считал достаточным вознаграждением уже то, что выполнял эти задания. Мне особенно нравилось делать работы с ошибками. Они требовали больше изобретательности, чем работы без ошибок. Они требовали воображения.
Когда я действительно нуждался в деньгах, а родители, в виде исключения, договаривались не давать мне карманных денег больше, чем полагалось на неделю, мне случалось продавать работы, написанные на «очень хорошо» и даже на «очень хорошо с плюсом». Если не ошибаюсь, один раз я выдал работу по географии, получившую «отлично», я сделал это для Хеге, которая победила на конкурсе в школе танцев «Осе и Финна» и теперь упражнялась как сумасшедшая, готовясь к конкурсу на исполнение самбы и ча-ча-ча. Я даже допустил ошибку или две в своей собственной работе, чтобы получить «хорошо с минусом» и не затмить работу Хеге. Учитель написал мне: «Недостаточно сосредоточился, Петтер» — или что-то в этом роде. Это было смешно. Уже в начале шестидесятых годов некоторые учителя ввели то, что позже стали называть «дифференциацией». Его замечание и было таким дифференцированным комментарием, сообщавшим, что автору работы, написанной на «хорошо с плюсом», не хватило сосредоточенности. Если бы это была работа Лисбет, он написал бы: «Поздравляю, Лисбет! Очень серьезная домашняя работа». Учитель не понял, что я допустил ошибку сознательно, ради забавы. Не догадался, что я сжульничал, чтобы получить отметку похуже.
Кончилось тем, что Хеге пришлось прочитать свое великолепное сочинение по географии всему классу, на это она вряд ли рассчитывала, но учитель потребовал, чтобы она тут же села за кафедру.
Сам он спустился с возвышения и сел за ее парту, она была рядом со мной. Я сидел на третьей парте в среднем ряду, а Хеге — за партой справа от меня, но теперь это место, как уже сказано, занял учитель. И Хеге начала читать. Обычно она читала вслух лучше всех в классе, но в тот раз почти шептала, так что учитель попросил ее читать погромче. Хеге подчинилась, но вскоре снова перешла на шепот, и ей пришлось читать все заново. Время от времени она поглядывала на меня, и один раз я незаметно сделал ей знак, подняв вверх большой палец. Когда она кончила читать, учитель зааплодировал —не чтению Хеге, но содержанию ее сочинения, и потому я тоже зааплодировал. Пока Хеге спускалась с кафедры, я спросил у учителя, не осталось ли у нас времени посмотреть, как Хеге танцует ча-ча-ча, но учитель весело ответил, что это мы отложим на другой раз. По-моему, Хеге хотела состроить мне рожу, но не решилась. Наверное, побоялась, что я опозорю ее, объявив на весь класс, кто так галантно помог Хеге с сочинением, потому что ей надо было много упражняться перед конкурсом в школе танцев. Об этом, впрочем, не могло быть и речи—Хеге безоговорочно расплатилась со мной так, как мы и договаривались: я получил от нее две кроны пятьдесят эре. Похоже, правда, это ее не успокоило. Она не знала, было ли у меня заведено помогать одноклассникам с домашними заданиями. Я уже не в первый раз сидел и слушал, как мои опусы читают с кафедры, и не могу сказать, что это не доставляло мне удовольствия, я от души наслаждался. Я был хороший помощник. И брал на себя ответственность за весь класс.
Перейдя в реальное училище, мы с Хеге снова оказались в одном классе и в первый же год заключили забавное пари. Наш педагог Лайла Нипен выиграла по облигации выигрышного займа крупную сумму и приобрела себе новенький «фиат-500», и тогда я подговорил нескольких ребят пронести этот маленький автомобильчик через широкие входные двери школы и поставить его в актовом зале. Хеге эту мысль одобрила, но не поверила, что мы решимся на столь дерзкий поступок. Тогда я предложил ей совершить со мной романтическую прогулку по лесу, если «фиат» Лайлы появится в актовом зале еще до конца недели. В противном случае я должен буду делать за нее задания по математике в течение месяца. Через пару дней автомобиль стоял в актовом зале, вся операция заняла десять минут, мы провернули ее на большой перемене, зная, что учителя заняты на педагогическом совете. У нас даже хватило смелости перевязать крохотный красный автомобильчик голубой шелковой лентой, чтобы он выглядел как настоящий выигрыш. В школе так никогда и не узнали, кто стоял за этой хулиганской проделкой, но теперь Хеге пришлось пойти со мной в лес. Она даже не пыталась уклониться от того, что обещала ей эта «романтическая» прогулка. Хеге была не дура и сразу разгадала мою хитрость, и, как бы там ни было, а организовал перенос автомобиля в школьный актовый зал я только ради нее. К тому же, думаю, я ей нравился. Мы устроились под открытым навесом рядом с Линдерюдколленом. Я впервые оказался наедине с обнаженной девушкой. Нам обоим было по четырнадцать лет, но она была уже настоящая женщина. Мне казалось, что никого прекраснее я в жизни не видел.
Случалось, я помогал и учителям. Я постоянно подсовывал им интересные темы для сочинений и других домашних заданий. Несколько раз я предлагал учителю свою помощь в проверке классных работ по математике. Или просил уточнить и углубить то, о чем он говорил на уроке. Если, например, мы проходили историю Египта, я просил учителя рассказать классу о Розеттском камне. Не будь этого камня, ученые никогда бы не смогли прочитать иероглифы, объяснил я, и тогда бы мы ничего не узнали о древних египтянах. Когда учитель рассказывал нам о Копернике, я попросил его уделить также немного внимания Кеплеру и Ньютону, ведь известно, что не все предположения Коперника оказались верны.
Уже в одиннадцать-двенадцать лет я был очень начитанным мальчиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67