Сегодняшний день пожалуйста. Моя жизнь - сколько угодно. Его жизнь - ну нет.
О плате за комнату - "по улыбке в день" - он не вспоминал, а я тем более. Был властен, внушителен, даже загадочен со своим оранжевым, из-под крутых век, немигающим взором. При нем я себя чувствовала в высшей степени "по ту", а не "по эту" сторону преграды. Я - больная, он - врач.
Обсуждали мы, между прочим, и эту проблему. Я жаловалась: после перелома никак не могу найти свою позицию в жизни. То, что было когда-то легко и просто - контакт с больным, - стало трудно, иной раз невозможно.
- Все "я" да "я", - перебил меня Чагин. - Как это "я" крепко в вас сидит! Как "я" выгляжу, да правильно ли "я" поступаю, да любят ли меня больные... А ну-ка бросьте это "я" к черту! Постарайтесь заняться чем-то другим, кроме своей драгоценной персоны.
Обиделась:
- Я, слава богу, работаю.
- Этого мало. Надо иметь перед собой цель. Впереди, а не позади. Не сокрушаться о прошлом, а думать о будущем.
- У меня будущего нет.
- Врете, простите за грубость! У каждого, пока он жив, есть будущее. Хватит вам размышлять да в себе копаться. Поставьте перед собой конкретную цель: перейти с костылей на палку.
- Это невозможно. Я и на костылях-то еле хожу.
- Возможно! И необходимо. Несколько месяцев упорства...
Упорство, само упорство в его желтом взгляде. В клюве волос, остро надвинутом на лоб. В руке, сжавшей наконечник палки. Палка тяжелая, массивная, как перекрученный корень...
- Неужели и мне - с такой? Да я ее не унесу...
- Нет, я подарю вам другую, легкую.
На другой день принес палку - чудо изящества. Какие-то инкрустации, перламутр. Даже слишком хороша для меня. Для моей убогой фигуры.
- А ну-ка, Кира Петровна, попробуем! Отставьте костыли вон туда, в сторону. В левую руку - палку. Встали, пошли.
- Не могу. Боюсь.
- Не вы боитесь. Боится кто-то другой поселившийся в вас. Временно.
- Вся жизнь временна. Кажется, так вы говорили.
- Нет, вечна.
- Вас ли я слышу, Глеб Евгеньевич? Неужели вы верите в загробный мир? В существование после смерти?
- В личный загробный мир - нет. В существование после смерти - да.
- Вы это серьезно?
- Куда серьезнее! Объясняю. Каждый человек оставляет след в мире. Кто-то о нем помнит. Даже не о нем самом, а о людях, событиях, которые были с ним связаны. Где-то я читал (боюсь спутать, не специалист), что кто-то из физиков в споре о "дальнодействии" и "близкодействии" выразил смелую мысль: физическое тело присутствует не только там, где его можно непосредственно ощупать, а везде, где только проявляется его влияние. Так и с людьми. Каждый человек существует в мире не в наивном смысле - там, где его можно потрогать, - а гораздо шире: в своих следах, делах, влияниях. Мы, например, с вами существуем в наших больных, и не только. Даже в наших ошибках. Безгранична людская преемственность. В ней, если хотите, бессмертие. Скольких когда-то живших, ныне физически не существующих, она сохранила! Человека как бы и нет, но тем не менее он существует. Случалось ли вам в этом убедиться?
Задумалась. Да, случалось. Например, папа. Прямое плечо, седые виски, глубокий голос... Нет, но существует.
Много раз потом вспоминала этот разговор с Чагиным. Повторяла: нет, но существует...
- Ладно, дивертисмент кончен, Кира Петровна. Палку в левую руку, правую - мне. Пошли.
- Не могу.
- Можете. Я рядом. В случае чего поддержу. Я сам с палкой, но не в левой руке, в правой. Отлично друг друга дополняем. Дайте мне вашу правую руку. Пошли!
Только два шага удалось мне сделать: закружилась голова, заходили стены. Чагин поддержал меня, усадил:
- Ну и нервишки! Я о вас был лучшего мнения.
- Голова закружилась.
- Ладно, отдохните. Некуда спешить, не правда ли?
И еще какая-то фраза. Я не поняла.
- Что вы сказали?
- Не имеет значения. Старинная легенда.
- Расскажите.
- Пожалуйста. В глубокой древности какой-то святой, великомученик, которому отрубили голову, взял ее под мышку и так, с головой под мышкой, прошел некое расстояние (может быть, сто лье) от одного города до другого. Кому-то рассказали об этом чуде, а тот резонно ответил: "Расстояние неважно, важен первый шаг". Вот это-то я вам и сказал по-французски.
- Я не поняла. Французского не знаю.
- Эх, вы! Словно гордитесь: французского не знаю. А надо знать. Есть старинная поговорка (опять старинная!): "Сколько языков вы знаете, столько раз вы человек".
- А вы сколько раз человек?
- Не так уж много, - стал загибать пальцы. - Если по-настоящему, пять. Если считать полузнакомые, то побольше. Остановимся на пяти.
Пять языков! Это подумать! Я перед ним просто неуч.
- Ну ладно, - сказал он. - Будьте хоть один раз, но человеком. Давайте руку. Еще раз - на побитие личного рекорда. Раз, два - встали! Пошли! Не бойтесь, я рядом.
Так начались наши уроки пешего хождения. Постепенно, не форсируя. Три, четыре, пять шагов. "Берите голову под мышку - и вперед!"
Он все еще держал меня за руку. Все слабее, все незаметнее, но держал. Одного его пальца порой было достаточно, чтобы, опираясь на палку, пересечь комнату. Без этого пальца - ну никак! Сердился: "Ну, что за ребячество! Вам ведь не год!" Но как-то не обидно сердился.
И вот наконец крупное завоевание - одна, без пальца, через всю комнату...
Он был терпелив. Строг, но снисходителен. Когда освоила ходьбу без пальца, начал ставить на моем пути препятствия: стопочки книг. По две, потом - по три и больше. Заставлял меня через них перешагивать, не волоча, а поднимая ногу. И опять: "Я не могу!" - "Можете!"
"Уроки пешего хождения" сблизили нас. Какая-то сухая дружба возникла между нами. Он был недосягаемо авторитетен, я робка и послушна. Никогда никого я так не слушалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48