Сюда приходили, чтобы посидеть и выпить винца, поболтать о своих зазнобах… А потом, постарше, уже приходили отдохнуть от домашних забот, поделиться радостями и горестями.
Хотя оба имели хорошие дома, да и жёны были у обоих гостеприимные, радушные хозяйки, а вот тянуло их порой сюда – посидеть вдвоём с кувшинчиком винца да нехитрой закуской. И в беде и в радости всегда были опорой друг другу.
Думал ли кто их них, что настанут времена, когда их народы возьмутся за оружие, чтобы не общего врага отразить, а друг друга истреблять. Думал ли кто из них, что это поле станет фронтовой полосой. Что вместе справлявшие свадьбы и поминки, две деревни станут враждебны друг другу. Что их дети ходившие в одну школу станут стрелять в друг друга… Но пришли смутные времена. Два народа встали с оружием друг на друга. Полилась кровь. Пришла война и в их край. Словно опоили людей ядом. И вот…
– Как же это мы все? Что случилось с нами? Из-за чего?
– Э-э-э, кум. От дурости всё. Не могут люди спокойно жить на земле.
– Это Бог нас наказал, за то, что не ценили того, что дал нам.
– Вот-вот. А кого Бог хочет наказать – сперва разум отнимает.
Первый затушил окурок и смачно сплюнул.
– Ты бы забрал своих, что ли, да перебрался подальше отсюда. Помнишь, что полгода назад было? Опять готовятся. Сын из города сообщил. Силы подтягивают.
Второй вдруг ссутулился. Опустил голову.
– Некого забирать уж.
– Как некого?! А где твои?
– Сына полгода как нет уж в живых. А старуха моя с того дня всё таять стала. Вот уж месяц как нет её. Не хотел говорить тебе…
Кум схватился за голову. Застонал.
– Что ж ты не дал мне знать!
– А что ты мог сделать? Тебе даже на поминках появляться опасно было. Твой племянник теперь на весь край известен. Его именем у нас детей пугают.
Первый вскинулся было, да сник тут же. Отозвался глухо.
– Не поминай при мне имя его. Позор на мою седую голову. А как же ты теперь? Невестка с детьми где?
– В город отправил, подальше отсюда. Там у неё родня есть. А ты значит с женой вдвоём остался?
Теперь понурился первый.
– Нет её больше. Шальная пуля.
Второй охнул. Посмотрел горестно на друга.
– Так и ты мне соврал.
– Не хотел огорчать тебя. В кои то веки свиделись…
Второй глухо всхлипнул.
– В недобрый час. Будь проклята эта война.
– Будь прокляты те, кто её развязал.
Первый кряхтя полез за пазуху, достал флягу.
– Держи. Выпей за помин их душ.
Они молча прихлёбывали из фляги. Потом первый нарушил молчание.
– Что делать будем?
– Не знаю, только тошно мне обратно возвращаться. Не могу видеть, как люди звереют. Устал я от такой жизни.
– И я устал. Люди племянника превозносят, гордятся им, а мне стыдно.
– Уйду я от них. От всех.
– А знаешь, ты прав. Давай уйдём от них. Далеко уйдём. Куда глаза глядят.
Второй вдруг встал. Схватил своё старое ружьё, перехватил за ствол и со всего размаху ударил об дерево. Первый покивал головой, а потом, подобрав своё, также разнёс его вдребезги. Не говоря ни слова, они допили содержимое фляги… Потом, так и побрели держась за руки, в сторону от поля. Луна пробираясь за облаками провожала их. Они уже добрались до опушки рощи, когда нога одного зацепила какую-то стальную нить. Эхо взрыва перекатилось по полю.
С деревенских окраин по обе стороны поля запоздало грохнули одиночные выстрелы. Зло застрочил пулемёт. На окраине села в пустом дворе тоскливо завыла осиротевшая собака. От соседней деревни ей откликнулась другая.

1 2 3 4 5