Что же делать?
Она запаниковала. Квартира вдруг показалась чужой и угнетающе гулкой. Телефон зловеще поблескивал, в его молчании чудилась угроза нового звонка Фила, зарившегося на ее покой и свободу.
Сердце билось так громко, что стук отдавался в ушах, пока Надин силилась осознать печальную реальность: случившееся в среду вечером еще не закончилось, оно только сейчас по-настоящему начиналось. Звук льющейся воды стал почти не слышен, это означало, что ванна налилась. Надин встала и поволоклась в ванную. Но когда она добралась до двери, раздался телефонный звонок, от неожиданности она подпрыгнула.
От двери Надин наблюдала, как включился автоответчик:
— Э-э, привет. Подумал, что ты уже вернулась… Сейчас без четверти семь. Где ты? Застряла на работе? Перезвоню позже. Пока.
Со вздохом Надин выключила воду.
Господи, думала она, за что мне все это?
Нужно убираться отсюда.
Сейчас же!
Она схватила сумочку и выбежала из дома, громко хлопнув дверью.
Надин направлялась в единственное место на свете, где она чувствовала себя в безопасности. Она направлялась к Дигу. Попросит прощения за отвратительное поведение, и не успеет опуститься ночь, как между ними снова все будет нормально.
Глава двадцать восьмая
Креветки на вкус напоминали заношенные махровые носки.
Копченный лосось вяз на зубах, как губка для мытья посуды, а блины и на вкус, и на вид походили на старый картон.
— М-м, — промычал Диг с набитым ртом, — превосходные креветки, правда?
Дилайла уныло кивнула и вздохнула.
Она сидела за столом в пижаме, волосы вяло обвисли, словом, была не в лучшем виде. С тех пор, как они сели ужинать четверть часа назад, она не произнесла ни слова, лишь кивала и вздыхала, а на расспросы Дига отвечала какими-то странными утробными звуками.
Вечер с самого начала не заладился.
Вернувшись в половине девятого домой из своих таинственных похождений, Дилайла объявила, что неважно себя чувствует. На концерт «Дрянных девчонок», назначенный на восемь, они уже и так опоздали, но Дилайла вообще не желала выходить, мечтая «спокойно посидеть дома».
Любопытно, подумал Диг, почему люди в плохом настроении всегда берут верх над людьми в хорошем настроении.
Диг из всех сил пытался разговорить Дилайлу, но, похоже, выбрал неподходящий момент. Все его вопросы натыкались на глухую стену и рикошетом возвращались к нему. Дилайла была явно не расположена откровенничать. Искренняя озабоченность Дига мало-помалу растаяла, и теперь он попросту злился.
Он не знал, как поступить. Но знал, как бы ему хотелось поступить: стукнуть тарелкой об стол и заорать:
— Дилайла Лилли, что, черт возьми, с тобой происходит?!
Но он не мог, с девушками типа Дилайлы так не обращаются; задавать вопросы и требовать от нее ответов — это было против правил. Ему пришлось поглотить гнев и притвориться, будто не замечает угрюмого молчания Дилайлы, компенсируя ее отстраненность дурацким весельем и навязчивым гостеприимством.
Однако запас глупых шуток скоро истощился, последний доллар из копилки веселья был истрачен. Дигу не терпелось врубить музыку и включить телевизор. Это сняло бы напряжение. Но и одновременно доказало бы, что беседа не клеится, отношения не завязываются. И зачем тогда было зажигать свечи, ставить цветы в вазу и начищать столовые приборы?..
Дилайла гоняла вилкой по тарелке катышек икры, словно муравья. Диг слышал, как она легонько постукивает голой ступней по ножке стола. Последняя пауза длилась уже две минуты. Рекорд. Почему, думал он, молчание в компании столь невыносимо? Оно сродни поражению. Пауза посреди оживленной беседы может за секунду свести на нет все, что было сказано прежде, и легкая приятная болтовня покажется обманкой, а правда неизбежно вылезет наружу, как ее ни затыкай, и выяснится, что людям на самом деле попросту нечего сказать друг другу. Почему люди не могут молчать вместе, не испытывая при этом неловкости, скуки и отчуждения? Почему тишина действует как слабительное для всякой чуши: отчаянное желание заполнить паузу провоцирует совсем уж дикие и занудные реплики.
— Ладно, — нарушил тишину Диг, разделывая брюшко креветки, — что ты завтра делаешь? — Он ощущал себя туповатым папашей, пытающимся достучаться до замкнутой дочки-подростка.
Дилайла аккуратно положила вилку рядом с тарелкой и опять вздохнула.
— Я.. у меня… э-э.. много дел завтра, — выдавила она.
Диг почуял, что броня Дилайла дала трещину. Наконец-то. Он бросился в прорыв:
— Я могу чем-нибудь помочь?
Дилайла снова взяла в руку вилку.
— Нет, — помолчав, ответила она. — Управлюсь. Но спасибо. — Она бросила на него тяжелый взгляд и опустила голову. Диг раздраженно вздохнул. — А ты что делаешь?
— Что? — первый за весь вечер ответный ход Дилайлы застал его врасплох.
— Завтра. Что ты делаешь завтра?
— А… Не знаю. — То-то и оно, подумал Диг. Завтра суббота, день, который он всегда проводит с Надин. Они завтракают где-нибудь неподалеку, затем, в зависимости от погоды, гуляют в парке, запускают змеев, либо смотрят футбол по телевизору до вечернего выхода в свет. Субботы он неизменно проводит именно так. То есть, проводил, пока они с Надин не разругались. И теперь он не знал, чем займется.
От этой мысли ему вдруг стало одиноко. Что его немного удивило, ибо последние десять лет он пребывал большей частью в одиночестве. Но пока Надин была в его жизни, повода для тоски не возникало. Ему не приходилось ломать голову, с кем разделить безделье выходных. Даже когда у Надин случался очередной любовник, субботы она все равно проводила с Дигом, с облегчением отправляя очередного обормота с глаз долой на несколько часов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104