И он жонглировал цифрами просто для своего развлечения. В отличие от него мистер Шульц никогда не оставался без работы, он не мог думать ни о чем, кроме работы, кроме бизнеса, а мистер Берман жил и думал цифрами и числами и ничего не мог поделать с этим, они окружали его и пронизывали его, были его сутью. У мистера Шульца таким бзиком были его амбиции.
В ту первую неделю моего более или менее постоянного присутствия в офисе мистер Берман ни разу не спросил ни как меня зовут, ни где я живу, ни сколько мне лет, вообще ничего не спрашивал. Я был готов плести что угодно, но и кроме него никто мне вопросов не задавал. Обращался он ко мне без экивоков: «Малыш». Однажды у нас случился разговор:
– Малыш, сколько месяцев в году?
– Двенадцать.
– Тогда, январь – один, февраль – два и так далее. Понял?
– Понял.
– Дату своего рождения мне не говори, а вместо этого сложи число месяца твоего рождения и следующего.
Я сложил, сам факт нашего разговора был для меня событием.
– Теперь умножь полученное число на пять.
Я умножил и сказал, что готово.
– Теперь умножь полученное число на десять и прибавь к нему число дня твоего рождения.
Я умножил и прибавил.
– А теперь скажи результат.
– 959.
– Итак, – сказал он удовлетворенно, – спасибо за информацию. Ты родился девятого августа.
Дата была верной и я осклабился. Но он не остановился на этом.
– Хочешь я скажу сколько у тебя мелочи в кармане? Если угадаю, я выиграл, если нет, то отдам тебе вдвое больше, идет? Отвернись, чтобы я не видел и посчитай.
Я сказал, что и так знаю.
– Тогда умножь в уме это число на два.
У меня было 27 центов – получилось 54.
– Прибавь три.
Получилось 57.
– Умножь на пять.
Получилось 285.
– Вычти шесть и скажи результат.
– 279.
– Ну вот, малыш, ты проиграл мне 27 центов.
Он был прав.
Я покачал головой и изумленно улыбнулся, хотя улыбка моя была фальшивой. Вручив ему деньги, я надеялся, что может он их не возьмет, но нет, спокойно положил мелочь в карман, отвернулся и забыл про меня. Я остался с пустыми карманами. Позже меня посетила мысль о том, что у него такой склад ума: если ему надо будет узнать что-то от меня, то он узнает это через математику. А что если он захочет узнать мой адрес? Или номер школы? Все можно перевести в числа, даже имена, обозначив буквы порядковыми номерами. То, что я считал бездумным времяпровождением, было на самом деле системой понимания мира – я ощутил дискомфорт. Оба они, и мистер Шульц, и мистер Берман, знали, как выудить из тебя то, что они хотят. Даже незнакомец, ничего не знающий о мистере Шульце, ни его имени, ни репутации, мог мгновенно получить информацию о нем из вспышки гнева – и мгновенно поверить, что этот человек действительно может покалечить или убить любого, кто встанет у него на пути. Аббадабба Берман вычислял. Высчитывал вероятности. Его походка была нездоровой, но его мозг был великолепен, поэтому все события и случаи, все желания и средства их выполнения переводились в его голове в стройные математические формулы и это значило, что он ничего не делал до тех пор, пока все не просчитает. В них обоих была эта жила – неумолимая воля взрослых людей.
– Да ты и сам сможешь заполнить такой квадрат числами. Это не трудно, если будешь знать принципы, – сказал мистер Берман, кашлянув от сигаретного дыма.
Неделю или две спустя случилось что-то из ряда вон выходящее, мистер Берман разослал всех людей из офиса с какими-то поручениями. Вскоре в офисе никого не осталось кроме меня и его. Он поманил к себе пальцем, написал на клочке бумаги адрес, где-то на 125-ой улице и имя, Джордж. Я проникся: вот и пришел мой шанс! Не задавая никаких вопросов, даже толком не расспросив, где, собственно, этот дом находится, а находился он в Гарлеме, где я сроду не бывал, я сразу побежал, решив, что возьму такси и пусть водитель сам найдет дорогу. Из чаевых и сдач от поручений принести выпить и закусить у меня скопилось четыре доллара с мелочью и я подумал, что лучшего применения им мне не найти. Тогда я смогу показать насколько я шустр. Но останавливать такси мне тоже ни разу не приходилось и я очень удивился, когда одна машина с шашечками притормозила около меня. Я прочитал адрес таким тоном, будто с рождения только и делаю, что езжу на такси, влез внутрь и захлопнул дверь. Фильмы научили меня правильному обращению с таксистами, мое лицо было бесстрастным, несмотря на ликование от предстоящей поездки. Спустя пол-минуты, проехав всего квартал на красной коже заднего сиденья, я решил, что отныне – такси мой новый, самый правильный способ передвижения.
Мы проехали Гранд-Конкорз и по мосту на 130-ую улицу. Пунктом назначения оказался магазин на углу 125-ой и Ленокс-авеню. Я приказал таксисту ждать тем же безучастным тоном почерпнутым из кино, но он ответил, что, мол, сначала заплати за доставку сюда. Я заплатил. Едва я вышел из машины, то увидел мужчину с громадными припухлыми глазами и синяком на щеке. Это и был Джордж, он стоял за стойкой, прикладывая кусок льда себе под глаз, струйки воды сбегали вниз по лицу. Это был худощавый негр, с серыми волосами и серой щеточкой усов. Он весь вздрагивал и не только его волосы, но и он сам весь был пепельно-серый. Рядом сидели несколько его друзей, не покупателей. Они тоже были неграми. В шерстяных рабочих кепках, несмотря на жару, и никто из них не был рад моему появлению. Я ничего им не сказал, просто смотрел на них. И ощущал себя представителем той силы, которую они боялись. Я взглянул через витрину на проходящего черного парня и заметил, что стекло разбито, а на линолеумном полу валяются его осколки. Такси на обочине, вроде и правильно припаркованное, выглядело не из этого мира, да и сам мир выглядел чужим;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108