Несколько шагов мы прошли молча.
- Да, ведь вот какая беда с Иваном, - вздохнула кастелянша.
- Как он сейчас? - встрепенулся я.
- Умер сегодня ночью.
- Умер? - мы оба так и встали.
- Умер, умер! Царствие ему небесное, - набожно ответила кастелянша.
- Вы верующая? - вдруг очень серьезно спросила моя спутница.
- Я, барышня, - строго ответила кастелянша, - хоть и не придерживаюсь всего, но я еще старого обряда. Мои деды с Заволжья. Я кержачка. Вот.
Ухнул барабан, загудели трубы и публика повалила к эстрадам.
- А вот тут гулянье, - вздохнула кастелянша. - Ивану гроб в подвале, а тут музыка - всем частям сбор. Да, умер, умер Иван. Меня уж призывали. Вам, знаю, тоже повестка выписана.
- Ага-а! - поняла что-то моя спутница и кивнула головой.
- Она у вас? - спросил я, думая, что это и есть причина ее появления.
- Ну, у меня? - улыбнулась она моей глупости. - Повестка своей путей пойдет, а... - она прямо взглянула на меня. - Пусть бы барышня вперед прошла, я б вам два слова.
- Я не барышня, - ласково ответила моя спутница, - и поэтому вперед не пойду. Ну, говорите, я не слушаю.
Я молчал. Моя спутница повернула нас в боковую аллею. Тут было тише, прохладнее, пахло сырой землей и цветами, и оркестр через кусты сирени звучал как через толстое стекло.
- Так я специально у вас была, - обратилась ко мне кастелянша. - Тут вот какое дело: ночью вы с покойным вдвоем оставались, значит, должны были знать, зачем он полез на винтовку? Как туда попал? Неужели так у него губу разъело, что он так и умер не в себе, а об этом особый протокол писать будут. Вот и меня спрашивали, а что я знаю? Вы там трое сидели, меня с вами не было.
Я посмотрел на ее наглую улыбочку, спокойные ореховые глаза и вдруг даже задрожал весь - так она мне стала ненавистна!
- Так что вам, собственно, от меня надо? - спросил я тихо и бешено. Она встала в тупик. Никто и никогда не слышал от меня такого тона.
- Да мне, - насмешливо начала она, но поглядела на мою спутницу и запнулась.
А меня уж колотило. Ее плоское лицо с вздернутой губой и косой улыбочкой так и прыгали у меня перед глазами. Я и до сих пор отчетливо помню его - раз и навеки, как при вспышке молнии.
- Если вы такого мнения... - начала она.
- Постойте, - остановил я ее, переводя дыхание, - вот вы говорите, вас допрашивали. Ну и правильно. Он же к вам ушел. Вы знаете зачем - шел на десять минут, а вернулся ночью и пьяный. Из-за этого у него был скандал с Машей. Из-за этого его и застрелили.
Пока я говорил, она смотрела на меня в упор, как бы стараясь понять что-то, а я так разошелся, что на нас уже начали оглядываться. Двое мальчишек так и застыли с рогатками возле куста сирени.
- Ну а еще что скажете? - спросила кастелянша спокойно.
- Вы!!!.. - крикнул я.
- Ой, только тише! - попросила моя спутница, - и не надо таких слов. Нас же слушают!
- Да нет, пусть, пусть! Меня не запугаешь! - улыбнулась кастелянша. Ну ладно. Вот вы с Машкой и с ним пили, выпили все, его за новым послали. Это все так! Да как же он около солдата очутился? Куда же вы его послали?
- Он к вам пошел, а не к солдату. Вы это знаете.
- Что я знаю? - холодно и спокойно возразила она, - мы об этом говорить сейчас не будем. Это вы там скажете. Но как же это вышло: пошел он ко мне, а очутился вона где - возле цайхгауза. И еще одно мне чудно: с ним Машка была, а он ко мне пошел, это с каких же щей? Нет, тут он вам что-то не то сказал.
- Да ничего он мне не говорил, - сразу отрезал я. Тут глаза у нее блеснули и погасли.
- Ну а тогда уж совсем чудно, - сказала она медленно и спокойно. - Вам он ничего не говорил, Машке тоже, татарин и подавно ничего не знает - так откуда вы все это взяли?
Я молчал.
- Значит, не хочется вам по-доброму? - спросила кастелянша.
- А как это, по-доброму? - поинтересовалась моя спутница.
Во время разговора она не сводила с нее глаз, как бы боясь пропустить любое ее движение или слово.
- По-доброму-то как? - обернулась к ней кастелянша. - А так, чтоб звону лишнего не было. Потому что хотя где и с кем он пил, я не знаю, но вот Машке я физиономию побила не зря, а за что - она знает, но вот у нее жених есть тоже вроде ученый, в бухгалтерии работает, так неудобно, чтоб ему об этом с каждой колокольни звонили. Он может и нос отворотить. Это тоже очень просто. Знаете наше дело - молчи побольше. И опять другое: вон главврач жене Ивана телеграмму отбил. Может быть, ей помогут страховку или пенсию выхлопотать. Все-таки, как сказать, не в кабаке убит человек, а при долге службы. А если выяснится, что он на работе с вами казенный спирт распивал да с Машкой в ванне запирался, ну тогда, пожалуй, насчет пензии-то погодишь. Вот я к вам и пришла, а не хотите...
Она поклонилась и быстро пошла. С целую минуту мы молчали.
- Дьявол, - сказала моя спутница почти суеверно. - Смотри, она уже со всеми сговорилась: и с Машей, и с твоим парикмахером, и тем стрелком, и ничего не боится, а к тебе пришла только узнать...
- И умылась!
- Как умылась? Эх, ты! Сказал же ты ей, что Иван тебе ничего не говорил, куда пошел, зачем. Ну вот и все - значит, и ты не свидетель. Ух, какая стерва! Вот попробуй, сыграй такую на этюдах, ведь ни за что не сумеешь.
Я взял спутницу под руку:
- Ну, идем, а то опоздаем на сеанс.
- А заметил, какое лицо у нее было, когда она с нами разговаривала? Надменное и снисходительное.
Она же ничего не боится и презирает нас обоих. Слушай, милый, - она остановилась и взяла меня под локоть, - прошу тебя, не говори лишнего, ну того, чего не знаешь, все равно ничего не сделаешь. Парикмахер отречется, Маша будет только плакать, а жена Копнева тебя возненавидит - вот и все, чего ты достигнешь.
- Что же, по-твоему, делать?
- Не фантазировать.
1 2 3 4 5 6 7