— Я знал, что ты не подведешь, — обрадовался Лахарев. — Прошу только об одном: об этом деле никому ни слова.
Час спустя Горлов безуспешно успокаивал рассвирепевшего Рубашкина.
— И нашим, и вашим! Неужели ты не понимаешь, что это предательство? — возмущался тот.
— Велика беда! Подумаешь, отпечатаем сотни две листовок. Больше не успеем — до выборов осталось с гулькин хвост, — оправдывался Горлов. — Эти листовки ничего не решат.
— Твои — не решат, но, ведь, и другие будут печатать!
— Я за других не отвечаю, — возразил Горлов. — Но непонятно, почему коммуняки решили заранее уйти в подполье? Все типографии в их распоряжении, а они наших девочек за пишмашинки сажают.
— Действительно непонятно, — Рубашкин замолчал, но через минуту вдруг воскликнул: — Хотят под независимых сработать! Иначе не объяснить.
— Как — под независимых? — спросил Горлов.
— Некоторых кандидатов обкомовцы не хотят официально поддерживать, чтобы не прокатили. Но по сути — это их люди, только замаскированные. Если для таких «подснежников» будут разносить отпечатанные в типографиях листовки, то все догадаются, откуда ветер дует. А раз материалы самодельные, то, значит, кандидат от демократов, и, уж во всяком случае, не от коммуняк!
— Звучит правдоподобно, — согласился Горлов. — Но, твоих «подснежников» можно легко вычислить. Сам говорил, что у Народного фронта почти на каждом предприятии есть свои люди.
— Есть-то они есть, да трудно их организовать. Вот, если бы у нас был свой маленький КГБ, проблем бы не возникло. Отдал приказ и спокойно жди, когда придут донесения, — усмехнулся Рубашкин.
— А потом аналитики завели компьютер и список готов, — подхватил Горлов.
— Проще выступать против всех кандидатов, кого не выдвинули «Демвыборы-90» или Народный фронт. Будем валить всех подряд, тогда и «подснежники» не пройдут.
— Иными словами: кто не с нами, тот против нас? — спросил Горлов.
— При всем обилии идей, другого разумного пути нет.
— Тебя не смущает, что придется выступать против множества приличных и порядочных людей, которые идут на выборы сами по себе?
— Не смущает! На войне, как на войне — без жертв и ошибок не победить. Сегодня вечером поставлю вопрос на Координационном совете, — уверенно заключил Рубашкин.
Горлов собрался уходить, он уже давно собирался погулять вечером с Никитой, но вдруг позвонила Лариса.
— Я ушла от мужа, — не поздоровавшись, сказала она.
— Где же ты будешь жить? — спросил Горлов первое, что пришло на ум, и махнул рукой Рубашкину, чтобы не мешал.
— Пару дней переночую в профилактории, потом что-нибудь придумаю, — ее веселый голос показался Горлову неестественным, будто она специально старается.
— Мы недавно сняли квартиру, чтобы не связываться с гостиницами. Приезжай, я дам ключи, и кто-нибудь проводит.
— Я хочу, чтобы ты проводил, — сказала Лариса.
— Сегодня не получится, — взглянув на нетерпеливо дергающегося Рубашкина, сказал Горлов. — Дел по горло, и уже поздно. Давай, я Володю пошлю, он довезет и все покажет.
— Пожалуй, нет. Я уже в Пулково. День был тяжелым, устала. Отложим до завтра, — ее голос вдруг стал тихим и каким-то тусклым.
— А что случилось? Почему ты вдруг решила? — спохватился Горлов.
— Долго рассказывать. Все мерзко и гадко, и лягу спать. Надо пережить, а завтра поговорим.
Горлов подумал, что все же нужно поехать, но Лариса, не договорив, повесила трубку.
— Я стихи сочинил, хочешь послушать? — и, не дожидаясь согласия, Рубашкин продекламировал: «Когда пересыхает в глотке, я будто не живу, тогда налью в стаканчик водки и…»
— И что дальше? — рассеянно спросил Горлов.
Рубашкин выждал многозначительную паузу: «… и выпью! А после снова налью. Что же может быть дальше, если налито. Правда о нас этого не скажешь».
— И впрямь будто пересохло. Скажи там кому-нибудь, чтобы принесли. Скажи, я велел, — засмеявшись, согласился Горлов. — Вообще-то возникает подозрение, что ты организовал свой демократический штаб при нашем магазине исключительно с той целью, чтобы всегда под рукой было.
— Кто ж спорит? Именно для этого, как альтернатива горбачевской перестройке. Кому на хрен нужно его новое мышление, если выпить нечего? — уже стоя в дверях, высказался Рубашкин.
«С Никитой завтра погуляю», — подумал Горлов. После разговора с Ларисой идти домой расхотелось. Нина опять будет спрашивать, отчего он перестал уделять внимание в семье и придется повторять про дела, неприятности на работе и выслушивать упреки. Горлов понимал, что Нина права, но от этого не становилось легче. Он врал и это входило в привычку.
Вернулся Рубашкин с коньяком и водкой.
— Вот, на выбор, — сказал он. — Что предпочитаешь?
— Давай водку! Если пить, как надо, то нет запаха и вкуса, а этот коньяк — дрянь. Когда демократы придут к власти я попрошу только одно: чтобы на всей территории СССР закрыли производство плохого коньяка. Чтобы меньше «пяти звездочек» не продавали.
— Обещаю исполнить, когда стану президентом!
— Ты, Петя, никогда не станешь президентом. Мне почему-то кажется, что и депутатом ты не станешь, разве до райсовета дотянешься.
— Почему? — Рубашкин обиделся и выпил, не чокаясь.
— Не могу объяснить. Так сердце подсказывает, — ответил Горлов и, зажмурившись, выпил. — Выпили, пора снова налить.
— Недавно в наш «Невский курьер» принесли старую газету и я выудил оттуда занимательную сказку…
— Только сказок нам не хватает, — буркнул Горлов. — Я уже ее читал: в некотором дурацком государстве люди настолько охренели, что не заметили, как небо сперва стало сплошь железным, а потом проржавело и рухнуло вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168