И брат, и его спутница одновременно кинулись искать носовой платок.— Рассказывай толком, — приказал брат, сунув ей в руки клетчатый мужской платок, который она сама накануне положила в карман его пиджака. Так делалось обычно с тех самых пор, когда Ника начала самостоятельно стирать и гладить все вещи брата. Лет шесть назад. Ника уткнулась носом в братнин платок, но успокоиться не смогла. Брат сильно встряхнул ее за плечи. Она икнула.— Ты можешь внятно сказать, что стряслось? — раздраженно вопрошал он, а Юлия Юрьевна только молча гладила ее по спине.— Я.., я разбила стекло в кабинете физики… — наконец сумела она склеить непослушные слова.Брат тяжело вздохнул.— Так, — строго сказал он. — Шагай домой, а я…Нет, жди меня здесь. Одна не ходи. Наговоришь там…— Ну вот что, — вмешалась Юлия Юрьевна. — Девочке нужно умыться и привести себя в порядок.Сейчас мы зайдем ко мне. А ты сходи в школу. Нужно уладить со стеклом.При взгляде на Юлию Юрьевну глаза брата потеплели. Нике удалось справиться с рыданиями. Переложив на чужие плечи часть своих проблем, она почувствовала облегчение. Брат что-то шепнул на ухо Юлии Юрьевне. Щеки у той в ответ порозовели, что сделало ее еще привлекательнее.— Пойдем! — Женщина обняла Нику за плечи.В квартире Юлии Юрьевны царила уютная теснота. В единственной комнате стояли стол со швейной машинкой, два кресла с торшером и детская кроватка с мягкими игрушками внутри, наскоро застеленный пледом диван. Словно на нем спали днем. Мать ее за такую небрежность поругала бы. Ника сама с утра застилала все постели. Внимание девочки привлек большой темный комод. На нем, как на витрине, красовались куклы. Куклы были настолько необычны, что Ника подошла поближе, чтобы рассмотреть. Это сплошь были миниатюрные скульптуры. Лица кукол были живыми и внимательными. Они пристально и выжидательно смотрели на пришелицу. Каждая — образ. Очарование. Тайна. А костюмы! Что за великолепные костюмы были на них! Длинные бальные платья, бархатные амазонки, прозрачные накидки, шляпки, муфты, пелерины…— Нравится?Ника не заметила, как Юлия Юрьевна возникла у нее за спиной.— Очень! — призналась Ника.— Ты тоже можешь научиться изготавливать не хуже.— Я?! — Ника недоверчиво покачала головой.— Никакого сомнения. А пока сходи-ка умойся.В ванной Ника долго терла мылом руки и несколько раз намыливала лицо. Рядом с миловидной, с мягкими движениями, женщиной Ника чувствовала особенно остро свою угловатость, подростковое несовершенство.Вернувшись, она забралась в кресло и спрятала ноги с зашитыми колготками под сиденье. Юлия Юрьевна зашивала ее фартук.— Зачем вы… Я сама бы зашила… Я умею.— Ты с кем-то подралась?В тоне не слышалось осуждения. Будто драка было делом обычным. Даже для такой взрослой девицы, как Ника.— Да. С девчонками. Они обзываются. Они зовут меня цыганкой.— Почему? — Юлия Юрьевна оторвалась от шитья. — За твои черные глаза?— Думаю, что нет. — Ника с вызовом посмотрела на нее. — Я не одеваюсь, как они. Не пришиваю к форме белые воротнички. Не ношу капроновых колготок.— Почему? — Юлия Юрьевна смотрела на девочку с неподдельным любопытством.Ника дернула плечом:— Некогда мне заниматься такими глупостями. У меня дел полно.— Да, я знаю, — согласилась женщина. — Тебе приходится много работать по дому. Ты помогаешь маме. Но.., это ведь не значит, что ты не должна следить за собой?— Я слежу. Я сама стираю свои вещи, сама зашиваю. Даже покупаю себе одежду, — возразила Ника.Ей было неловко в этой уютной квартире с куклами и Юлией Юрьевной, которая, как оказалось, все про нее знала.— Молодец. — Юлия Юрьевна подошла и положила фартук ей на колени. — А почему у тебя колготки зашиты красными нитками?Ника опустила глаза на пальцы ног и поспешно спрятала ноги под кресло.— Коричневых не было.— Думаю, дело не в этом. — Женщина опустилась в кресло напротив Ники. — Если бы ты зашивала для Славика или для мамы, или для папы, то, наверное, нашла бы нужные нитки. В крайнем случае одолжила бы у соседки.Ника пожала плечами. Она не понимала, куда клонит женщина.— Просто ты почему-то не любишь себя. Всех любишь, а себя — нет. Это не правильно. Себя нужно любить, Ника. Тогда и другие будут тебя любить.— За что же мне себя любить? — удивилась Ника. — Я обыкновенная.— Как за что? — поразилась собеседница. — Разве в тебе нет достоинств? Ты лучше меня знаешь, что есть! В свои четырнадцать лет ты держишь на себе весь дом! Ты готовишь, стираешь, гладишь на всю семью, ты хорошо учишься при этом. Разве этого мало?— Откуда вы все знаете?Юлия Юрьевна улыбнулась:— Мне интересно все, что касается твоего брата. Я знаю, что ваша мама ослепла, когда работала в лаборатории на «Пластике». Что твой папа шахтер. И что по ночам у тебя бывают кошмары…Ника покраснела.— А вы говорите, что я должна себя любить. Любят не за это. Вон Славик не умеет готовить, он не стирает и даже на дачу не любит ходить. А его все любят — Все?— Ну да. И родители, и соседи, и тетя Тамара с тетей Розой — мамины подруги. И тетя Кристина с тетей Альбиной — мамины сестры. Он всегда был послушным и спокойным. А я до сих пор кричу по ночам. Славика все любят, — повторила она. — И я. И вот даже вы.Юлия Юрьевна слушала про Славика с улыбкой, а на последней фразе опустила глаза, не гася улыбку.— Да, это так. Но разве все твои родственники не любят тебя? Не может быть такого!Ника снова пожала плечами"— Не знаю. Может быть, только папа.— Нет, это не дело. Я уверена, что ты ошибаешься. Славик никогда не говорил мне ничего подобного… — Юлия Юрьевна поднялась и зашагала по комнате. — Ты умная, красивая девочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104