Откуда у тебя такое отношение к себе?— Скажете тоже — красивая! — недоверчиво усмехнулась Ника. — Вот вы действительно красивая.— Боже ты мой! — воскликнула женщина и схватила Нику за руку. Потащила ее к комоду, над которым висело закругленное, продолговатое, как дыня, зеркало. — Давай смотреть вместе.Ника настороженно взглянула в зеркало. Оттуда на нее взирала кареглазая девчонка с поцарапанной щекой и выбившимися из хвостика непослушными прядями темно-каштановых волос. У девочки был недружелюбный взгляд, оттененный густыми мазками ресниц. Распухшие от слез губы казались больше и ярче, чем были на самом деле.— Главное на лице — глаза, — сообщила Юлия Юрьевна. — А они у тебя очень красивые. Оттого что глаза темные, взгляд получается особенно выразительным. Даже жгучим. А ресницы! — продолжала она. — Твои ресницы не придется даже подкрашивать!Ника без особого доверия слушала мелодию ласкового голоса. Впервые о ней кто-то говорил ТАК. «Она хвалит меня из-за Славика. Потому что я его сестра», — подумала Ника, но спорить не стала. Ей было приятно.— Вдобавок ко всему у тебя прекрасная форма бровей. Они прямые, как два расправленных крыла. В них присутствует полет…Ника открыла рот.— А волосы! У тебя густые богатые волосы. Нужно только правильно их подать. Ты портишь их резинкой.Женщина ловко освободила Никин конский хвост и протянула ей резинку. У Ники дома было полно таких — из велосипедной камеры. Резинка была сплошь в оборванных спутанных волосах.— Нужно ополаскивать их отваром крапивы.— У нас вокруг дачи полно крапивы, — отозвалась Ника.— У тебя все наладится. Нужно только уделять себе больше внимания.Ника стрельнула глазами на рукава своей формы.Оба рукава выглядели так, словно их жевала корова. Да не обращала она внимания на такие детали. А оказывается, надо. Хотя Ника очень сомневалась, что это поможет что-нибудь изменить в ее жизни.Конечно, такой женщине, как Юлия Юрьевна, виднее.Вон она какую красоту творит самостоятельно! Ника осторожно взяла в руки одну из кукол. Это была восточная красавица. Ее точеное личико и плавный изгиб тонких рук были совершенны. Разве возможно такое изготовить самой? Здесь, у них на Руднике?— Приходи ко мне в клуб, я тебя научу, — прочитала ее мысли Юлия Юрьевна. — У тебя получится.— Вряд ли я смогу.., у меня не хватает времени ходить в кружки.— Глупости, — нахмурилась женщина. — Насколько я знаю, твой брат все детство провел в спортивных секциях. Так почему же ты не можешь? Средневековье какое-то! И не отказывайся! В пятницу, в три часа я буду тебя ждать. Глава 2 Ника уже засыпала, когда услышала звук поворачиваемого в замке ключа. Славик вернулся. Ника прогнала от себя сон. Нужно спросить, что там со стеклом. Против своего обыкновения брат не пошел на кухню, а сразу нырнул в комнату к сестре.— Ты не спишь?— Нет.Ника как солдатик села на раскладушке. Сна как не бывало.— Ты маме что-нибудь говорила? — спросил Славик, снимая пиджак.— Про стекло?— При чем тут стекло?Ника замолчала. Она не всегда понимала брата.— Ты говорила родителям.., где.., видела меня?— Зачем? — не поняла Ника.— Зачем, зачем.., не знаю зачем, мало ли… Может, разговор зашел?Славик заметно нервничал.— У мамы были гости. Тетя Роза с тетей Тамарой.Я готовила ужин, а потом мыла посуду. Мама ничего про тебя не спрашивала.— — Вот и хорошо. — Славик скинул брюки и нырнул под одеяло. — И спросит — не говори. Ты меня там не видела. И ничего не видела, поняла?— Ты стесняешься, что у нее ребенок?— Много будешь знать.., помнишь?Ника промолчала. Какой смысл скрывать? В таком поселке, как у них, это практически невозможно.Кто-нибудь да увидит.— Ты ее любишь? — тихо спросила Ника.— Кого?— Юлию Юрьевну.— Мала еще такие вопросы задавать.— Ничего не мала. Мне четырнадцать. Юлия Юрьевна считает меня взрослой.Ника чуть не добавила «и красивой», но что-то помешало ей.Славик усмехнулся. Диван под ним скрипнул.— Раз с химии убегаешь и стекла бьешь, значит, мала.— А вот и не убегаю! Я химию как раз люблю! — горячо возразила Ника. — А стекло разбила, потому что девчонки назвали нашу мать слепой!— Но она действительно слепая, — немного помолчав, возразил брат.— Это не их дело! — подскочила Ника. Раскладушка жалобно пискнула. — Она разве виновата, что так получилось?!— Никто не виноват. Мама работала на вредном производстве. А твои девчонки — дуры.Ника не ответила. Славик протяжно и звучно зевнул.— Спи, — посоветовал он. — Вставили твое стекло.Петрович за бутылку сделал как новенькое. Не придерешься.— Спасибо, — отозвалась Ника в темноту. Ответом было ровное сопение брата. Он всегда засыпал мгновенно, едва донеся голову до подушки.Никин сон теперь нарушился, отлетел за пределы комнаты. Она думала над словами брата. Когда с матерью случилось несчастье, в доме поселилось словосочетание «вредное производство». Как эхо звучало зловещее «Пластик». Нике было в ту пору около семи, она ни разу не была на работе у матери, и «Пластик» представлялся ей серым косматым чудовищем. Чудовище варило в огромном котле булькающую пластмассу. Люди, работающие на чудовище, должны были спешить туда чуть свет и помешивать пластмассу огромными ложками. Ника невзлюбила слово «Пластик».Повзрослев, она поняла что «Пластик» — это огромный завод со светлыми цехами, душевыми и столовой.Но детская ассоциация закрепилась. Ника для себя решила, что никогда не станет работать на заводе.Тщательно роясь в своих детских воспоминаниях, Ника находила там мать — прежнюю, до того дня.Обычно память подсовывала ей праздники. Мать очень любила праздники — шумные дни рождения, Новый год, майские, октябрьские и все остальные, что предлагал отмечать советскому народу висящий на кухне отрывной календарь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104