Он считал, вероятно, что она подавлена услышанным и не в силах говорить.— Все техника, везде у них техника. Хозяйка лишь закладывает белье и нажимает кнопки. А вынимает практически готовым! И это не у буржуев, а в средней американской семье!Ника пожала плечами:— Когда-нибудь и у нас будет.— У нас? Да ты что! Когда? Посмотри, что в стране делается! Руководители кидают на стол партбилеты, система рушится, и что будет? И когда что-нибудь будет? Ближайшие десять лет будет нищета и разруха Это я тебе обещаю!Ника вскинула на мужа удивленные глаза. Что это с ним? Несет всякую чушь.— Ты завидуешь Денису? — без нажима в голосе произнесла она. — Ты тоже везде побываешь. У тебя все впереди, и не надо делать трагедию из чужого успеха.— Я — завидую? — Брови Игоря дружно полезли вверх — Да он последний лопух!Игорь остановился прямо напротив жены.— Ну, привет! — поразилась она. — Ты же сам всегда говорил, что он первый на курсе!— Вот я и говорю: первый лопух! Быть в Америке и вернуться сюда! Кем его назвать после этого?— А по-твоему, он должен был остаться в Америке? — улыбнулась Ника. — И оставить навсегда родителей, друзей?Игорь сощурил глаза и некоторое время молча смотрел на жену.— Неужели никто из вас не видит того, что вижу я? — тихо проговорил он, и от того, как он это произнес, Нике стало не по себе. — «Железный занавес» приоткрылся, дорогая. Появилась только маленькая щель, но она будет увеличиваться, вот увидишь. Скоро никому дела не будет до тех, кто уезжает. Это станет обычным явлением, все к этому идет.— Ты бы уехал? — Ника отложила конспект и с интересом уставилась на мужа.— А ты бы нет? — вопросом на вопрос ответил он.— Я бы — нет.— Но почему? — Игорь подвинул стул и сел рядом со столом. — Что тебя здесь держит?— Ну.., много чего. Прежде всего родители. Да отец бы с ума сошел! Как я его оставлю одного, без поддержки?— Ну, допустим. Но предположим на миг, что ты могла бы со временем забрать их с собой…— Так не бывает.— А если будет? Что тебя держит, кроме родителей?— Незнание языка, чужая земля, чужие люди, другая культура.— Какие люди? — прищурился Игорь. — Я бы еще понял, если бы ты была не знаю какая компанейская!А ты практически ни с кем не общаешься. Ты — домоседка. Только там бы у тебя дом был другой, не чета этому!— Не пойму, к чему вести пустые разговоры? Если бы вопрос стоял ребром, тогда и говорили бы.Ника снова уткнулась в конспект.— А я знаю, почему ты не хочешь уезжать, — вдруг тихо заговорил Игорь.Ника насторожилась.— Тебе на самом деле не нужны ни мать, ни отец, ни брат. Никто. Только твой Коля.— Что на тебя нашло? — спокойно спросила Ника. — Я дала тебе повод?Игорь вскочил и с шумом отодвинул стул.— А мне не нужен повод, чтобы знать, чтобы чувствовать! Ты равнодушна, холодна как лед, тебе дела нет до меня, до моих стремлений…— Если это касается пустых мечтаний о капстранах, то…— Пустых мечтаний! Если бы сейчас с тобой рядом был он, а не я, то ты, наверное, мечтала бы обо всем, что он предложил бы тебе.— Чушь какая-то! — Ника поднялась и отшвырнула конспект. — У тебя разыгралась фантазия. Только я не пойму отчего. Я, если ты помнишь, сама прервала всякие отношения с Ингой и.., ее мужем. Чего еще ты от меня ждешь?— Ты прервала, но ты думаешь о нем! Я уверен когда спишь со мной — в мыслях ты с ним. Иначе ты не была бы такой амебой!— Не желаю этого слушать! — отрезала Ника и ушла из комнаты.Игорь направился следом.— Зачем ты уходишь от разговора? — не унимался он. — Думаешь, я не замечаю, как ты мучаешься, как места себе не находишь каждый раз, когда видишь его?Я все время думаю: когда же это кончится?«Никогда», — мысленно ответила Ника и ушла в ванную. Она закрылась и включила душ. Никогда.Видимо, она обречена вечно мучиться этой любовью.Почему ее не захватывают так другие чувства? Почему материнство, к примеру, не перевернуло ее, как это бывает с другими? Когда крошечную красненькую Юльку привезли из роддома и они, трое взрослых, сгрудились у стола, покрытого байковым одеялом, Ника прислушалась к себе. Она наскребла в своей душе лишь толику жалости и немного недоумения: неужели это существо, производящее какие-то совсем беспомощные дерганья конечностями, принадлежит ей? И как ЭТО можно взять в руки и вообще — дотронуться, чтобы не повредить?И пока она стояла и в нерешительности перебирала в голове свои мысли, свекровь уже растаяла подобно снегу за окном, глаза ее наполнились горячим киселем слепой любви, она протянула руки и завладела красноватым существом с уверенностью собственника.— Иди к бабушке, кроха моя! А где наши глазки?А глазки у нас бабулины, в крапинку. А носик? Папин носик у нас, с горбинкой…— Где-то горбинку разглядела, — с грубоватой нежностью бросил Игорь, но за этим скрывалось довольство и даже некоторое смущение, словно мать хвалила его за какой-то особенный подвиг, который он совершил не задумываясь, по широте душевной.Ника почувствовала что-то вроде облегчения, когда свекровь сама взялась купать младенца и кормить по часам смесями, выгуливать и качать на руках.Ника не возражала еще и потому, что чувствовала, что рождением Юльки угодила свекрови, примирила ту наконец с провинциальной «авантюристкой». А состояние войны всегда тяготило Нику. Она заметила, что не переносит скандалов, как гипертоники — жары.Это, вероятно, она тоже нечаянно захватила из своего детства.Теперь свекровь не проявляла враждебности к невестке, по крайней мере — открытой. Игорь просто любовался своей счастливой матерью и ни во что не вмешивался. Маленькая Юлька росла ни на кого не похожая, веселая и самодостаточная. Когда свекровь привозила девочку на выходные к сыну, Ника всякий раз терялась, обнаруживая в дочери новые перемены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104