Вера уже не вглядывалась в окна и деревья, она не шарила беспокойным взглядом по территории турбазы. Все ясно: он не придет. Он просто не хочет ее больше видеть. Никогда. * * * — Хорошо же ты устроилась, сестренка! — Брат хмуро смотрел на нее, разглядывая кожаные брюки и дорогой пиджак. — Уехала, живешь в свое удовольствие, бросила мать, понимаешь, на нас с Катькой…Брат говорил как бы шутя, но Вера слышала в его словах явно сквозящий упрек.— Кажется, мы определенно договорились: я высылаю деньги, а вы обеспечиваете матери уход. До сих пор тебя такой расклад устраивал. Что изменилось?Катерина молча ходила туда-сюда с тарелками — накрывала стол для золовки. В разговор не встревала, ждала своего часа.— Мать изменилась, — отозвался брат. — Она стала невыносимой. То ей кажется, что ее соседи обокрали, то мы с Катериной. Там и добра-то.., брать нечего, а она… И эти ее приступы… Постоянно у подъезда «скорая» дежурит. Нужно что-то решать.— Что ты предлагаешь?Вера не любила пустой болтовни. Ведь ясное дело — брат позвал ее с каким-то конкретным предложением.Теперь же, увидев ее, ходит кругами.Слава не торопился отвечать на вопрос. Он открыл бутылку водки, разлил в рюмки.— За встречу.Катерина вытерла руки о передник и тоже подняла рюмку.— Редко видимся, — вставила она и, выпив, поделилась:— Мы совсем здесь замучились с матерью. Она такая капризная. Да ты знаешь, в детстве натерпелась. Но то — цветочки. Теперь она совсем набаловалась, притворяться много стала. Чуть что не по ней — бряк в обморок, и все дела.— Она похоронила папу, — напомнила Вера.— Когда это было! Давно пора в себя прийти! — подхватила Катерина.— Ну а если нанять сиделку? — предложила Вера, —" тщетно пытаясь понять, куда клонит сноха.— Сиделку! Ее еще отыскать нужно! Кто, по-твоему, согласится сидеть безвылазно со слепой и капризной старухой?Вера поморщилась. Ее коробила циничность Катерины, но одновременно она не могла не понимать, что сноха права.— Ты ешь, сестренка, ты с дороги.Слава подвинул сестре миску с салатом и голубцы.— Тут врачиха одна ходит, участковая, и та сочувствует. Тяжело вам, говорит, столько лет мучаетесь. Ухаживать за такой только за квартиру согласятся. А зачем, говорит, вам чужому человеку квартиру дарить?— Логично, — усмехнулась Вера.— Тут недалеко, — сноха положила Вере голубец и зачерпнула ложкой салат, — есть что-то типа интерната для больных стариков.Вера подняла глаза от тарелки. Катерина на нее не смотрела.Слава тоже — катал по тарелке зеленый горошек.— Дом инвалидов? — переспросила Вера.— И престарелых, — добавил Слава.Вера отодвинула от себя тарелку. Та задела тонкую ножку фужера, он упал и звякнул. Брат и сноха дружно взглянули на гостью.— Вы меня за этим вызвали?— Конечно, — удивился брат. — Твоя подпись будет нужна. У матери же двое детей. Ты и я.Вера пристально посмотрела на брата. От прежнего Славика в нем мало что осталось. Живот, обтянутый китайской футболкой с надписью «Адидас», лысина с торчащими посреди нее редкими волосками.Темное, почти красное лицо.— Когда ты в школе учился, меня заставляли на цыпочках по квартире ходить, если ты за уроками сидишь… — зачем-то вспомнила Вера. — Мама говорила: «Славику не мешай, он вырастет, будет опорой нам с отцом в старости».Брат вытаращил на нее глаза и, не найдя что ответить, забухтел себе под нос что-то нечленораздельное.— И жену она тебе выбрала по своему усмотрению, свою, деревенскую, что попроще.— Ой, нашла что вспомнить! — вскричала Катя, с беспокойством наблюдая за мужем.Тот вскочил и, махнув рукой, ушел на кухню.— Ты что думаешь, ты приехала нам тут мораль читать, а мы уши развесим? — Катерина обрела необходимый в разговоре раж. — Про отца вспомнила, про детство…Вера молча наблюдала за ней.— Еще расскажи нам, как она твоего отца-то любила и себя блюла…— При чем здесь это? — не поняла Вера.— А при том! Как умер, так хорош стал, а при жизни-то она под кого только не легла, ваша мать-то! Весь поселок знает, как она отца-то любила.— Ты мою мать не трогай, — тихо сказала Вера.— А че я ее трогать-то не буду?! — взвилась Катерина. — Не ты ей подштанники стираешь, а я! Ты про нее Многого не знаешь, про мать-то свою! Ты об отце вот плачешь, а он тебе никакой не отец!— Катька! — Славик вылетел из кухни и схватил жену за руку. — Закрой рот!— А чего я? Пусть знает, что мать ее от заезжего цыгана родила и всю жизнь не знала, как грех прикрыть!А она мне матерью тычет. Вот какая ваша мать-то!Вера видела, как Славик толкнул жену на диван и с размаху шмякнул полотенцем. Вера потеряла способность двигаться.— Я тебе не верю, — тихо проговорила она.— И правильно, сестренка, и не верь, — заюлил Славик, забирая у нее грязную тарелку. — Собирает сплетни, а потом…— За что купила, за то и продаю! — зло всхлипнула Катерина. — Мне ваши тетушки родные рассказали по секрету. У нас возле деревни табор стоял, и мать ваша под носом у отца к цыгану бегала! Славик маленький был, не помнит. А когда она тебя родила да увидала глаза твои черные, то уговорила отца в город уехать, вроде как на заработки. А на самом деле — от разговоров лишних. А ты ее жалеешь после такого!— Я тебя убью, Катька! — прошипел Славик. — Ведь говорил же тебе!— А ты мою мать не суди, — поднялась Вера, удивляясь своему холодному голосу, напрочь лишенному эмоций. — Это не твое дело. — И, оглядев притихших брата со снохой, уставленный закусками стол, добавила:— Ну вот и повидались, родственнички…Домой она не пошла. Ноги сами привели ее на поселковое кладбище, где под сиренью уже четыре года как лежал ее папка. Ее любимый, добрый, безотказный папка… Она смотрела на фотографию, и он с фотографии смотрел на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104