— С каждым днем твой организм будет все больше привыкать к лечению, и тебе станет легче. Завтра тебе, Джейн, будет легче. А пока мы сделаем тебе противорвотную инъекцию.
— Я этого не выдержу, — еле слышно прошептала Джейн.
Но мы были полны решимости не дать ей отступить и уговорили продолжить лечение. Когда она пожаловалась на тошноту, то получила еще дозу противорвотного. Завтра, уверяли мы ее и себя, резкая реакция организма на химиотерапию ослабеет. Завтра должно стать легче.
Вокруг кровати, чтобы отгородить больную от всего окружающего, поставили ширму. Вливание наконец помогло, и она уснула.
На другой день Джейн подташнивало меньше, но язык распух, и она все время утирала слюну. Врача это не обеспокоило.
Розмари разрешили приходить к дочери еще до начала часов посещения, и наутро она увидела страшную картину. Язык у Джейн совсем распух и торчал изо рта. Она с трудом смогла объяснить, что ей надо пить, иначе станут вводить физиологический раствор. Слюна лилась безудержно. Розмари поднесла ко рту дочери сок черной смородины, но Джейн, как ни старалась, не могла сделать глоток.
Салфетки, которыми Джейн промокала слюну, ее рот и рубашка стали красными. Больная тщетно снова и снова пыталась сделать глоток, глаза ее от страха выкатились. Сок стекал по языку на шею.
Розмари в ужасе позвала врача. Он был невозмутим и все повторял, что язык больной не увеличился. Надо сделать рентген, и станет ясно, в чем дело. Врач, видимо, не знал, что предпринять, и скрывал свою растерянность за маской невозмутимости. Розмари очень испугалась. Джейн жестами попросила убрать ширму. Мать повиновалась. Зря ее вообще поставили: сестры и больные, увидев, что с Джейн творится, скорее бы пришли ей на помощь.
Розмари вспомнила, что сегодня Виктор прилетает из Америки и скоро появится в больнице. Что станет с ним при виде Джейн! Нужно уговорить его не приходить в больницу, а завтра дочери станет лучше. Розмари дала себе клятву — больше никакой химиотерапии, раз она дает такие осложнения.
Она позвонила Виктору и просила не приезжать, но он настоял на своем. Отец не видел дочь полгода и оцепенел от ужаса. Что же они с ней сделали? Он обнял Джейн, и она, припав к отцу, пыталась что-то сказать, но он разобрал только одно слово «папа».
— Джейн, — сказал Виктор и прижался щекой к ее лицу.
Оба плакали. Встреча получилась мучительной для обоих, и Розмари увидела, как страшно устала Джейн. Немного погодя дочь дала понять отцу, чтобы он ушел, и для ясности показала на выход. Но попросила остаться мать.
С креслом-каталкой пришел служитель — отвезти Джейн в рентгеновский кабинет. «Глупости!» — прошептала больная, но дала усадить себя в кресло и поехала. Голова ее бессильно болталась, язык торчал изо рта, не переставая текла слюна.
Ожиданию около рентгеновского кабинета не было конца. Наконец рентгенологи приступили к снимкам — вернее, попытались. Джейн уже совсем не управляла головой, плечи ее беспомощно опустились. Пока делали снимок, она не могла правильно держать туловище. Все повторялось снова и снова.
Потом случилось что-то непредвиденное, и нас задвинули в комнатушку вроде чулана, куда не проникали рентгеновские лучи, ждать, пока не освободятся рентгенологи. Дверь закрыли. Кресло еле вместилось в комнатку. Единственная лампочка на потолке тускло освещала испуганные лица в маленькой камере.
Розмари из последних сил старалась заглушить охватившую ее панику. Как в тюрьме. Джейн, казалось, ускользала все дальше. Говорить она не могла, но показала жестом, что ее начинает тошнить. Дверь была плотно закрыта. И вдруг она чудесным образом открылась, и оттуда подали таз. Стало казаться, что они останутся тут навечно.
Когда рентгенолог открыл дверь, нервы Розмари не выдержали. Она побежала. Ей было невмоготу видеть, как ее дочь, не получая никакой помощи, превращается в обычного деревенского идиота: голова болтается, язык высунут, течет слюна. Розмари бежала по коридорам и лестницам, спасаясь от кошмара, ища помощи.
Остановилась она только у дверей палаты, где стояли родные. Ричард сразу понял, в чем дело, и поспешил с Джоан к рентгенкабинету. Розмари с отчаянием посмотрела на Виктора.
— Успокойся, — сказал он тихо. — Будет еще хуже.
Она знала, что за внешним спокойствием мужа скрывается отчаяние. Нельзя себя больше успокаивать, поняла Розмари. Муж сказал правду до конца.
Рентгенологи не успели ничего понять — Ричард унес сестру из кабинета. Вскоре она уже лежала в постели, окруженная докторами и сестрами. Ей нужен отдых, сказали нам, и попросили уйти. Вернувшись домой, мы почувствовали себя виноватыми — ведь мы покинули Джейн. Ричард не мог сидеть на месте и попросил Джоан вернуться с ним к сестре. Они сразу же ушли.
Зазвонил телефон. Мать ждала худшего, но это звонила сама Джейн, и голос ее звучал ясно, радостно:
— Все в порядке, мам! Мне сделали вливание, и все обошлось — я снова человек!
Один из врачей распознал очень редкую реакцию на противорвотное лекарство. Ликвидировать случившееся оказалось легко. Химиотерапию можно было продолжать.
Накануне отлета Ричарда и Джоан в Америку мы решили пригласить друзей. Джейн просила всех уйти пораньше. Она заверила, что чувствует себя хорошо. Брат остался с сестрой еще на несколько минут. Прощаясь с ним, Джейн старалась держаться молодцом. Ричард не мог показать сестре, каково у него на душе, и лишь пообещал:
— Если ты вскоре не приедешь к нам в Бостон погостить, мы сами прилетим в конце лета.
Ричард догнал нас, а Джейн осталась одна в переполненной палате и, уткнувшись в подушку, долго плакала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84