Он опустился на колени у самого края и пригоршней зачерпнул прозрачной воды.— Пей! — сказал он мне.По всему было видно, что худого он не замышлял, и я с охотой сделал, как он велел, и нимало не трусил. Можно бы подумать, что, близко смотреть, он и вовсе страшным покажется, а вышло по-иному, в нем будто не было той свирепости, и он больше был схож с обыкновенными людьми. Он стоял на коленях, и я видел тяжелый взгляд его налитых кровью глаз и, помнится, подумал: верно, и он тоже несчастлив. Трижды давал он мне воды.— Ну вот, теперь снимет, — сказал он. — Раз из руки моей испил, можешь теперь не бояться. — И он легонько погладил меня по голове.Будто чудо свершилось!Он поднялся, и мы пошли обратно. Солнышко светило, и птицы щебетали в березах, пахло листвой и берестой, а у дома дожидалась нас мать, и глаза у нее засияли от радости, когда она увидела, как мы согласно идем рука в руку. Она прижала меня к себе и поцеловала.— Господь вас благослови, — сказала она палачу, но тот только отворотился.И мы пошли счастливые домой.
— Ну и ну, — протянул кто-то, когда он кончил.— Да, вот ведь оно как.— И впрямь зло — штука диковинная, против этого кто ж спорить станет.— Вроде как в нем и добро вместе сокрыто.— Да.— А сила в нем какая! Выходит дело, оно тебя и сразить может, оно же и от гибели может избавить.— И то.— Удивительно, право слово.— Да, такое послушать — ума наберешься, это уж точно.— А я полагаю, твоей бы матери не грех повиниться перед палачовой женкой за брань-то свою.— Я и сам так думаю, да она вот не повинилась.— Ну да.Они посидели в задумчивости. Отпивали по глотку и отирали губы.— Ясное дело, и палач добрым может быть. Всякий слыхал, он болящих да страждущих и которые люди до крайности дошли, случается, из беды вызволяет, когда уж все лекари от них отреклись.— Да. И что страдания ему ведомы, тоже правда истинная. Он, поди, сам муку принимает от того, что творит. Известно же, палач всегда прощения просит у осужденного, прежде чем его жизни лишить.— Верно. Он зла к тому не имеет, кого жизни должен лишить, нет. Он ему вроде доброго приятеля может быть, я сам видел.— Правда что вроде приятеля! При мне раз было, они в обнимку к помосту шли!— Да ну!— Потому как оба до того захмелели — еле на ногах держались: все выпили, что им поднесли, да еще добавили, вот кренделя-то и выделывали. И хоть оба они были хороши, а все же, сдается мне, палач из них двоих пьяней был. «У-ух!» — говорит, это когда голову-то ему отсекал.Все расхохотались, приложились к своим кружкам.— А тебя, стало быть, плаха дожидалась. Да, эта дорожка никому из нас не заказана.— Верно говоришь.— Нет, но чтоб у него такая власть была, а? Это ж подлинно как чудо свершилось, что ты нам рассказал-то. Не сними он с тебя проклятия, пропала бы твоя головушка.— О, брат, он еще какие чудеса творит! Пожалуй что, почище некоторых святых!— Ну, самые-то великие чудеса святые угодники творят и пречистая дева!— Да Иисус Христос, искупивший грехи наши!— Само собою, дурья твоя башка, только не о том теперь речь. У нас-то о заплечном мастере разговор!— У него и правда власть есть. Зло — оно власть имеет, это уж так.— Власть-то есть, да только откуда? Говорю вам, от дьявола она! Оттого люди и падки до зла, как ни до чего другого, куда более, чем до слова божия и до святых таинств.— Однако ж, вот ему помогло.— Да, что ни говори, а помогло же!— Может, и так.— А священнику, глядишь, и не совладать бы.— Куда, и думать нечего, тут зло верховодило, у него он был под пятой!— Тьфу, сатана это все, его проделки!— Ну-у?..— Сами же слыхали, палач-то отворотился, как мать его молвила «господь благослови».— Фу ты!..— А-а, черт, выпьем! Что мы все сидим да всякую дьявольщину поминаем!— И то верно, пива нам! Пива, говорю, еще! Да какого позабористей!— Чтоб из самой лучшей бочки! Бр-р… только не из той, где палец ворюгин подвешен… А что, правда ль, что у вас ворюгин палец в пиве болтается?Служанка, побледнев, покачала головой, что-то пробормотала.— Чего уж отпираться, весь город знает! Ладно, давай хоть и оттуда! Один черт, нам бы крепость была!.. У-ух! — как палач-то сказал.— Ты не больно ухай! Не ровен час, без головы останешься, и захочешь напиться — да некуда лить!— Вот и надо попользоваться, пока время не ушло!— Это пиво сам бес варил, я по вкусу чую!— Тут и есть сатанинское логово, зато уж пиво — лучше не сыщешь!Они выпили. Навалились на стол, широко расставив локти.— Я вот думаю, казни ль завтра быть спозаранку или как надо понимать? — вопросил старикашка-сапожник.— Кто ж его знает…— Может статься, что и так…— Я к тому, что мастер-то заплечный гуляет. Да в красное разряженный, в полном параде.— Да… Похоже на то…— Что-то не слыхать было, чтоб казнить кого собирались, а?— Не-е…— Ну что ж. Небось услышим, как в барабан забьют.— А-а, выпей-ка лучше, дед! Чем тарахтеть-то попусту.Они выпили.Вошел парень и с ним две женщины.— Гляди-ка, и шлюхи явились!— Куда заплечный мастер, туда и вся его шатая.— А ну, малый, вздуй-ка свечи, хоть полюбоваться на твоих потаскушек.— О, да они красотки, из непотребного дома, что ль?— А то сам не видишь.— Чего ж к мастеру-то заплечному не подсядете? Иль духу не хватает?— Да-а… Вы с ним, видать, успели чересчур близкое знакомство свести.— Эй, девы непорочные, вы к виселице-то ходили? Там один висит, с него вчера ночью одежду до нитки стянули, болтается в чем мать родила, все творения и чудеса господни наружу. Или вам уж такое не в диковинку? Ну-ну, а то бабы нынешний день с самого утра туда тянутся, как на богомолье, подивиться на такое благолепие, потому, слышь ли, у висельников эти штуковины особо приманчивые. Чего фыркаете-то?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15