Я обогнал одну группу — они несли кирпичи в бумажных мешках и проволочных корзинах, и среди них я узнал одного из своих студентов… Вайли Смит. Он был с двумя темнокожими приятелями из гетто и белой босоногой девушкой в кафтане. Они с готовностью приняли его предложение подбросить их до Сада, загрузили кирпичи в багажник «корвета» и прыгнули в машину. Когда Филипп подъехал к перекрестку неподалеку от Сада, Вайли Смит вдруг завопил «Атас!», три двери «корвета» одновременно распахнулись и пассажиры Филиппа бросились наутек в четырех разных направлениях. Двое полисменов в машине, подъехавшей к нему, и не думали преследовать их. Они нацелились на Филиппа, застывшего от страха за рулем своего «корвета».
— Неужели я на красный свет проехал? — с дрожью в голосе спросил он.
— Откройте, пожалуйста, багажник.
— Да там только немного старых кирпичей.
— Багажник откройте.
От волнения Филипп забыл, что у «корвета» двигатель сзади, и по ошибке открыл капот.
— Брось шутки шутить, парень, мне некогда.
— Простите, ради Бога! — Филипп открыл багажник.
— Откуда кирпичи?
— Ну, они… Э-э-э… там недалеко здание, церковь, ее сносят, вы, наверное, видели. И народ разбирает старые кирпичи.
— У вас есть письменное разрешение на вывоз кирпичей?
— Послушайте, инспектор, я кирпичей не брал. Они принадлежат студентам, которые сидели у меня в машине. Я только согласился подвезти их.
— Назовите их имена и адреса.
Филипп помедлил. Адрес Вайли Смита был ему известен, и в его правилах было говорить полицейским правду.
— Я ничего не знаю, — ответил он. — Я думал, у них есть разрешение.
— Никто не давал такого разрешения. Эти кирпичи украдены.
— Да что вы! Неужели они представляют какую-то ценность? Я их немедленно отвезу назад, к церкви.
— Ни к какой церкви вы их не отвезете. Ваши документы.
Филипп протянул университетское удостоверение и британские водительские права. При появлении первого последовала краткая нотация в адрес профессоров, толкающих своих студентов на путь кражи чужой собственности, а вторые вызвали глубокое молчаливое подозрение. Оба документа были конфискованы. Подъехала вторая патрульная машина, и полицейские принялись перекладывать кирпичи из машины Филиппа в свои багажники. Затем все направились в полицейское управление.
В крошечной душной комнате, куда привели Филиппа, не было даже окон. Его сурово предупредили насчет ответственности за нанесение повреждений и порчу стен непристойными надписями, обыскали на предмет оружия и на полчаса оставили в одиночестве поразмышлять над содеянным. Затем вывели и зарегистрировали как подозреваемого. Университетское удостоверение и британские водительские права снова были подвергнуты скрупулезному изучению. Затем ему вывернули карманы и конфисковали их содержимое — малоприятная процедура, напомнившая ему о давней игре в Пифагоровом проезде. Обступившие стол полицейские особенно оживились при появлении из кармана пиджака стеклянного шарика, принадлежащего Дарси («Ха-ха, у вас, профессор, теперь шарика будет не хватать!»). Когда же выяснилось, что машина, которую вел Филипп, а также дом, в котором он проживает, принадлежат вовсе не той женщине, чья фотография находится в его бумажнике, всеобщее веселье сменилось осуждением с примешанной к нему плотоядной завистью. Его сфотографировали. Затем у него взяли отпечатки пальцев. Затем позволили позвонить Дезире, а потом заперли в камере с уголовниками. Дезире удалось освободить его под залог в семь вечера, когда он уже потерял надежду выбраться из тюрьмы до понедельника. Она поджидала его в холле здания суда, такая невозмутимая, полная бодрости и уверенности в себе в своем кремовом брючном костюме и с заброшенной за спину охапкой рыжих волос. Филипп бросился ей на шею.
— Дезире… Слава Богу, что вы пришли!
— Да, вид у вас помятый. Вас там, часом, не били?
— Нет, но все это было так… скверно.
Впервые за время их знакомства Дезире проявила мягкость и даже нежность. Она встала на цыпочки, поцеловала его в губы, а потом, обняв за плечи, повела к выходу.
— Расскажите, что там у вас произошло, — попросила она.
И он поведал ей всю историю сбивчивыми, бессвязными фразами. Это был не просто шок, который он испытал, оказавшись на свободе, — как и в прошлый раз, от неожиданного поцелуя у него внутри растаял какой-то ледок, и снова вдруг нахлынули внезапные переживания и забытые ощущения. И он уже больше не думал об аресте, а думал только о том, что вот они впервые коснулись друг друга. Дезире, как ему показалось, думала о том же. На его путаный рассказ она откликалась бессвязными репликами; сидя за рулем, она рискованно отрывала взгляд от дороги и подолгу смотрела на него, а в смехе и даже в бранных словах ее слышалась легкая истерика. Ловя и читая эти сигналы, он еще более возбуждался и приходил в еще большее замешательство. Выйдя из машины, он на непослушных ногах вошел в дом. «А где близнецы?» — спросил он. «У соседей», — ответила Дезире и странно на него поглядела. Она закрыла входную дверь и сняла пиджак. А потом туфли. А потом брюки. А потом блузку. А потом трусики. А бюстгальтера на ней не было.
— Извини, Фил, — прошептал Сай Готблатт, — но мне кажется, у тебя эрекция, а это нехорошо смотрится на бдении.
После полудня бдение тихо завершилось, и его участники, болтая, разошлись на обед. Филипп съел сандвич с креветками в компании Сая Готблатта в университетском ресторане «Серебряный бычок». Затем Сай вернулся к себе, чтобы настучать на своей электрической пишущей машинке еще одну статью о Хукере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82