— Уилфу пора уходить, — сказал М-р Клевый.— Точно, — сказал Уилф, — пока. — Он попрощался за руку со своим братом, и прошел мимо меня к двери. В общем, обошлось без коленопреклонений и реверансов.М-р Клевый стоял очень спокойно, уверенно и самостоятельно, сказав:— Мой брат пришел предостеречь меня.— От чего? Разъясни мне, пожалуйста.— Уилф у Мамы от другого мужчины, как ты догадался.— Ну…. Да…. И что?— Я не нравлюсь ему слишком сильно, а моих друзей он вообще терпеть не может, особенно белых.— Очаровательно! Почему, скажи, пожалуйста?— Давай не будем в это влезать. Но, как бы там ни было, он шляется здесь и знает, что к чему, и говорит, что у цветных скоро будут проблемы.Я громко засмеялся, правда, немного нервно.— О, Клевый, ты же знаешь, они это говорят уже много лет, и ничего не происходит. Ну как, вспоминаешь? Я знаю, что в этой стране мы относимся к цветным как сам-знаешь-к-чему, но, сынок, мы, англичане, слишком ленивы, чтобы заниматься насилием. В любом случае, ты — один из нас, парень, я имею в виду, выращенный здесь, коренной Лондонский парень, каких миллионы. Ты гораздо более наш, чем сотни совершенно розовых чуваков из Ирландии и из-за границы, те, что хватаются за Уэлфер, но им здесь не место, в отличие от тебя.Моя речь не произвела никакого впечатления на М-ра Клевого.— Я просто говорю тебе то, что сказал мне Уилф, — ответил он. — И я знаю, что ему очень не нравится приходить ко мне, поэтому что-то заставило его сделать это.— Наверное, твоя мать попросила его, — предположил я, потому что меня радует мысль о том, что хоть чей-то родитель женского пола имеет материнские инстинкты.Он помотал головой.— Нет, это была идея Уилфа.Я тяжело посмотрел на М-ра Клевого.— И если вдруг что-нибудь случится, — спросил я, — на чей стороне будет твой брат?М-р Клевый выпустил из-за щек немного дыма и сказал:— Не на моей. Но он решил придти сюда и поговорить со мной.Я стоял там, смотрел на Клевого, и вдруг осознал, насколько же одинок этот бедный мудила — стоит, словно Пэт Мэлоун, а все равно решительный, только тронь…. И у меня в голове возник вопрос: что бы делал я, если бы здесь, в Неаполе, возникли неприятности — я, опрятный мальчуган, приятель всего мира? И хотя я знал, что неправильно говорить так, и знал это отлично, я все же не удержался и спросил:— Скажи мне, Клевый, ты ни в чем не нуждаешься? Я хочу сказать — не могу ли я помочь тебе какими-нибудь деньгами?Он просто покачал головой, и это было довольно-таки ужасно, и я очень обрадовался, когда Джилл проорала снизу — на этот раз гораздо громче:— ЖЕРЕБЕЦ! Ты спускаешься ко мне?— Иду, куколка, — прокричал я и, помахав Клевому, спустился в нижние слои атмосферы, к Джилл.Требуется большое воображение, чтобы понять, что именно маленькие лес. бабочки находят в Джилл, потому что она, по самым меньшим меркам, массивная. И хотя я знаю, что она крикливая, властная и все такое, и, конечно, носит брюки, и даже неплохо бы смотрелась на венчании в соборе Св. Павла, я уверен, она, на мой взгляд, ни капельки не красивая, или даже обаятельная. Вообще-то, если бы она не была городской девчонкой, запросто представляешь ее укрощающей лошадей — и, наверное, если подумать, то именно это и нравится юным девочкам.— Ты опоздал, — сказала она, — маленький отвратительный жеребец.— Что ты имеешь в виду под словом «опоздал», Джилл? Мы с тобой, что, договаривались о какой-либо встрече?Она внезапно схватила меня, словно орангутанг, подняла на два фута от пола и поставила обратно.— Если бы ты был девкой, — сказала она, — я бы тебя съела.— Спокойнее, сердцеед, — прокричал я. — Иначе я запутаюсь в твоих кактусах. Потому что Джилл — большая любительница комнатных растений; вообще-то они стелятся и пускают побеги не только в ее подвале, но и вокруг всего здания.Она всунула чашку кофе мне в руки и сказала:— Ну, как твоя сексуальная жизнь, малыш, с тех пор, как мы последний раз виделись?— Мы виделись два дня назад, Большая Джилл. Она не изменилась с тех пор.— Да? Ничего нового?Большая Джилл стояла, ноги врозь, и смотрела на меня таким добрым понимающим взглядом, просто выводящим вас из себя, особенно, если человек не знает ничего о вашем внутреннем образе и целях.— Ты многого не понимаешь, Большая Джилл, — высказал я свои мысли вслух.— О! — сказала она надменно. — Извини, что я вообще существую.— Все, что имею в виду, дорогая, это то, что нельзя говорить, «как твоя сексуальная жизнь»? Так же, как ты говоришь, «как погода»?Она села на стул задом наперед, положила свои руки на спинку стула, а на них — свои огромные груди.— Вполне естественно, — сказала она.— Вообще-то, штука в том, что секс… что все это очень легко и в то же время очень сложно.— А-а… — сказала Большая Джилл, выглядевшая заинтересованной и терпеливой, как будто я устраивал перед ней шоу.— То есть, любой может перепихнуться на скорую руку, это очевидно, ничего нового в этом нет, но есть ли в этом удовольствие?— Но, а что, разве нет, парень? — спросила она меня, выдав огромную, жирную улыбку.— О, конечно, есть. В этом смысле — да, но на самом деле — нет, ибо нельзя этим заниматься просто вот так вот без того, чтобы не перевернуть вверх тормашками нечто важное, и это тебя подводит и все портится.— Все портится, даже если тебе нравится твой партнер, — спросила Джилл, ей, как я заметил, стало интересно.— Если тебе нравится эта другая сторона, я имею в виду, как она выглядит, и ты по-настоящему балдеешь от нее в сексуальном смысле — я имею в виду, по-настоящему, — тогда это не совсем уж плохо: по крайней мере, вы всего лишь ведете себя, как пара животных, что, в принципе, неплохо…. Но, даже тогда, все равно все портится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71