Возьмем сначала Печального Парня и его трад. шмотки. Длинные, нечесаные волосы, белый, накрахмаленный до безумия воротник (скорее неряшливый), полосатая рубашка, однотонный галстук (сегодня он был красным, но завтра мог быть и темно-синим, и морским), короткий старый твидовый пиджак, очень-очень обтягивающие брюки в широкую полоску, без носков, короткие ботинки. А теперь оглядите Дина в версии парня-модерниста. Гладкая стрижка колледж-боя с прожженным пробором, опрятная белая итальянская рубашка с круглым воротничком, короткий римский пиджак, очень безупречный (два маленьких отверстия, три пуговицы), узкие брюки «ни-встать-ни-сесть», с низом максимум в 17 инчей, пятнистые туфли, и белый макинтош, лежит рядом с ним сложенный, тогда как у Печального был сосискообразный зонт.Сравните их и сделайте выбор! Я бы еще добавил, что их девчонки, если бы они здесь были, могли бы продолжить картину: девушка трад. парня — длинные немытые волосы, длинная челка, может быть, джинсы и большой свитер, может быть, цветастое, никогда не красивое платье, похожее на грязное пятно. Девушка современного парня — колготки без швов, туфли-стилетто на высоких каблуках, коротенькая нейлоновая юбочка, блейзер, прическа под эльфа, лицо бледное — цвет трупа с розовато-лиловым оттенком, много макияжа.Я сел рядом с Печальным Парнем. Он ел пирожное и выглядел настолько ужасно, насколько мог, прыщавый, неглаженный и нестиранный, но у него была пара самых хорошеньких глаз, какие вы когда-либо видели — коричневые, смешные, привлекательные. Выразительные, одним словом, ибо сам Парень не особенно много выражается — он говорит предложениями по 4 слова в каждом.— Добрый вечер, Парень, — сказал я. — Произошла маленькая катастрофа.Он просто уставился на меня, как рыба, подняв брови, но не высказывая при этом любопытства.— Ты припоминаешь те снимки, которые я сделал — ты был поэтом Четтертоном, а твоя девчонка — Вдохновением, завернутая в какую-то нейлоновую сеть?— Ну? — отозвался Пацан.— Все в порядке, мой клиент не бунтует, но я проявил пленку, и твоя девка вышла слишком расплывчато.— Не должна быть такой?— Нет, подразумевается, что она должна быть неясной, но ее должно быть видно под этой нейлоновой сеткой. Ну? Я ожидал, что она будет двигаться.— Заплатишь нам за второй раз?— Конечно, М-р Болден. Но я не смогу ни за что заплатить, пока не отдам снимки М-ру x-y-z.— Кто он?— Клиент.Печальный Парень вытер свой нос и сказал:— Клиент без задатка?— Без. Просто нужно сделать, М-р Парень, все это снова, чтобы получить наши деньги. Ты можешь привести партнершу?— Не знаю, не знаю, — сказал он. — Звони сегодня вечером, я скажу тебе.Он встал, не показывая своих чувств, что было довольно героическим поступком, потому что вот он, трад. ребенок, среди тинэйджеров в одиночестве, во время процветания все еще живущий как бомж, богемный, тощий и даже, наверное, голодный, но все еще не спорящий о бабках. Если бы он спорил, он получил бы от меня немного, но торговаться, когда грязь падает тебе на голову, не входило в его традиционную идеологию. Когда Печальный Парень прошел мимо Дина к выходу, Дин Свифт посмотрел на него и прошипел: "Фашист! ", что Парень проигнорировал. Эти Современные джаз-парни действительно относятся к трад. реакции.Дин подошел и сел рядом со мной. Я должен объяснить, я не видел Дина несколько недель, хотя он моя любимая и самая успешная модель. Специализация у Дина необычная — позирует он всегда полностью одетым, но каким-то образом умудряется выглядеть порнографично. Не спрашивайте меня, как! В студии, как только он орет: «Готов! „, я нажимаю на“пуск», и выглядит он довольно обычно, а потом, когда все проявлено, пожалуйста: вот он — неприличный. Снимки Дина продаются, словно горячее мороженое среди пьяных женщин со слишком большим сердцем и слишком большим количеством свободного времени, и даже моя Ма, когда она увидела некоторые его фото, была под впечатлением — он выглядит чертовски доступным, этот Дин. Она действительно хотела встретиться с ним, но Дин Свифт этим не интересуется, главным образом из-за того, что он наркоман.Если у вас есть друг-наркоман, как у меня Дин, вы скоро откроете для себя, что нет никакого смысла обсуждать с ним его привычку. Также бесполезно, как и обсуждать любовь, религию или те вещи, что вы чувствуете лишь тогда, когда вы их чувствуете. Дин, а я предполагаю, что и все его друзья-наркоманы, убежден в том, что это «мистический образ жизни» (слова Дина), а вы и я, те, кто не втыкают горячие иголки в свои руки, просто проходят сквозь нее, пропуская абсолютно все стоящее в жизни. Дин говорит, что жизнь — это только жизнь. Ну, я согласен с ним, она действительно такая, но мне кажется, самый большой кайф — попытаться прожить ее трезво. Но попробуйте сказать это Дину!Я не видел его долгое время потому, что он где-то отсиживался. Это часто случается с Дином, ибо он нередко вламывается в аптеки, и так как он очень сильно страдает от того, что он отрезан от мира и от того, что этот мир ему может предложить, ему не нравится, когда начинается разговор про это. Но в то же время ему нравится слышать от вас, что его вновь рады видеть, так что действовать нужно по обстоятельствам.— Приветствую тебя, эсквайр, — сказал я, — не видеть долгое время ты. Как твоя-моя поживает? Рассказать не хотеть?Дин улыбнулся своей уставшей от мира улыбкой.— Не правда ли, эта забегаловка воняет? — сказал он мне.— Ну, конечно, Дин Свифт, так оно и есть, но что ты имеешь в виду — воздух или вообще атмосферу?— И то, и другое. Единственная цивилизованная вещь здесь, — продолжил Дин, — это то, что можно сидеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71