Остановилась машина, за десять футов от меня, и голос внутри нее спросил:— Ты в порядке?— Нет! — проорал я в ответ.— Тебе больно?— Да! — крикнул я.Раздался хлопок двери, звук шагов, но я ничего не видел, и чувак, чьи ноги подошли ко мне, спросил:— Ты пил?— Я никогда не пью.— О.Кот подошел ближе.— Тогда в чем дело?На это я ответил истерическим криком, и завизжал, хохоча, словно маньяк.— Ты пил, — с неодобрением сказал кот.— Ну, вы тоже пили.— Честно говоря, ты прав, я пил.Чувак поднял мою Веспу, потряс ее и сказал:— У тебя кончилось горючее, вот в чем твоя проблема. В этой игрушке нет горючего.— У меня кончилось горючее, это точно.— Ну, тогда все просто. Я отолью тебе немного.— Правда? — спросил я, наконец-то проявив интерес.— Я же сказал, что так и сделаю.Он прислонил мою Веспу к капоту машины, покопался в бумажнике, выловил трубку и дал ее мне.— Будет лучше, если это сделаешь ты, — сказал чувак. — Я достаточно проглотил крепких жидкостей за этот вечер.Так что я набрал несколько раз полный рот этой жидкости и выплюнул, и эта чертова штука на самом деле заработала, как и было сказано, и мы слушали, как горючее журчит внутри Веспы.— Только что я кое-что понял, — сказал кот.— Неужели?— У меня у самого остался где-то галлон. Мы же не хотим высасывать все это обратно, не так ли?— Нет, — сказал я, быстро заламывая трубку, чтобы жидкость перестала литься.— Кажется, этого тебе хватит, чтобы вернуться назад к цивилизации.— Спасибо. Где цивилизация? — спросил я.— Ты не знаешь, где ты находишься?— Ни малейшего представления.Кот издал звук «тц-тц»— Тебе действительно пора завязывать, — сказал он. — Просто развернись, проедешь полмили и попадешь на главную дорогу в Лондон. Я полагаю, тебе нужен Лондон?Я отдал трубку.— Мне нужен весь чертов город, — сказал я, — и все, что там имеется.— Добро пожаловать, — сказал этот благодетель. — Я сам из Эйлсбери.Мы пожали друг другу руки, похлопали друг друга по спине, и я проводил его взглядом, потом сел на свою Веспу и развернулся. Очень скоро я достиг бензоколонки, нормально заправился, выпил чашечку в ночном кафе для водителей и продолжил свое путешествие в столицу, словно Р. Виттингтон. И я говорил себе, пока мчался «ну, что же — прощай, счастливая юность: с этой минуты я буду крепким, крепким орешком, и если она думает, что может меня ранить, она здорово ошибается, черт побери. А что касается выставки, я все равно продолжу заниматься ей, сделаю немного бабок и поймаю ее, когда она упадет, а она упадет, это несомненно — и тогда мы посмотрим».Скоро я прибыл в знакомые кварталы, и оказалось, что я еду в Пимлико, потому что — придется это признать — я хотел, чтобы случилось чудо, и моя противная старая Мама усвоила, что случилось с ее вторым ребенком и, может, предложила или сделала что-нибудь, или просто сказала что-либо обо всем этом. Я достиг района и медленно поехал по улице и, естественно, в ее подвале горел свет, так что я припарковался, аккуратно спустился вниз и глянул в окно, где, как и ожидалось, она распивала что-то с постояльцем. Папаша, возможно, и был прав насчет киприотов, но мне показалось, что это все тот же мальтийский здоровяк. И честно говоря, хоть я и хотел побеседовать с Мамашей — я хочу сказать, что даже чувствовал себя обязанным дать ей такую возможность — я не мог представить себе, как я открою эту тему, когда поблизости мальтиец, хоть я и был уверен, что она освободилась бы от него. Поэтому я поднялся по ступенькам и направился домой, посмотреть, быть может, Большая Джилл уже вернулась.Большой Джилл не было — по крайней мере, свет не горел — но там оказался кое-кто другой: отгадайте, кто! Это был Эдвард-Тед, и никто другой, с пакетом в руках, он выходил из парадной двери (она всегда открыта, я уже говорил) как раз в тот момент, когда я вошел. Он сначала попятился, пока не увидел, что это я, потом сказал «Мне нужно поговорить с тобой», так что пришлось пригласить клоуна к себе, чтобы поболтать.Я включил мягкое освещение, предмет моей гордости (потому что мне сделал его за десять фунтов один знакомый парень из театра, светотехник с Лэйн), и налил бравому гаду Эду стакан светлого пива с лаймом, его я храню для таких посетителей, еле слышно включил Ч. Паркера и посмотрел на него. Он был в своей летней униформе, то бишь: пижамные джинсы, тигровая майка и синий пиджак на молнии (воротничок, естественно, поднят — должно быть, он пользовался китовым усом), стрижка, сделанная газонокосилкой и хмурый взгляд. Но что-то в Теде Эде настораживало: он не был таким побитым, как обычно, его рычание было более естественным, и плечи расправлены, в них было немного больше силы.— Возня, — сказал Тед, — с этими дисками.— Какими дисками?— Вот, тут.Он показал на пакет. Грязь, наверное, уже въелась в его ногти.— Зачем они тебе?— Хочу их толкнуть.— Давай посмотрим.К моему удивлению, это была очень крутая коллекция.— Я не знал, что у тебя такой вкус, — сказал я Эдварду. — Вообще-то, я не знал, что у тебя вообще есть вкус.— Э? — сказал он.— Они побиты, наверное.Хитрая ухмылка расколола лицо чудовища.— Ни фига, — сказал он.— И что просишь за них?— Называй сумму.— Я сказал «Что ты просишь».— Десятку.— Цена слишком высока. Я дам тебе четыре.— Эээррр!— Оставь их себе, сынок.— Десятку, я сказал.Я покачал головой.— Ну, с ними же одна возня, — напомнил я ему. — Что еще?Теперь Эд выглядел очень уверенным в себе и сказал:— Дятел послал меня.— Послал, говоришь? Кто такой Дятел?— Ты не знаешь?— Поэтому и спрашиваю.Эдвард выглядел очень высокомерно.— Если ты живешь здесь, — сказал он, — и не знаешь Дятла, ты не знаешь ничего.— Ага. Кто он?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71