— Ну, это же не навсегда, дорогуша, — сказал я ей.— Но пока это не закончилось, я остаюсь здесь.— Теперь, когда с этим разобрались, у меня есть право выбора.Мы засмеялись, словно две гиены, и я сходил за напитками, и боковое окно разбилось, и влетела бензиновая бомба, и покатилась по полу мимо танцующих пар, и взорвалась, и все электричество отключилось, и раздались крики.Потом, на лестнице снаружи, раздался грохот, будто раскаты грома, и стук в дверь, и, благодаря вспышке от бомбы, можно было видеть блюстителей закона и пожарных, вломившихся в кабак, казалось, что они пришли не на помощь кому-либо, а для того, чтобы захватить позиции противника. Хватали различных типов, а все остальные рассыпались в разных направлениях, и я потерял Сюз и экс-Деб, так что я последовал за Пиком в туалет, и мы вылезли из окна, попали в темный сад и перелезли через забор.Мы стояли там с этим Пиком, тяжело дыша. И я сказал ему: "Ты о'кей, белый мусор? ", а он сказал мне: «О'кей, черномазый». И это оказался Клевый. Мы оба засмеялись — Ха! Ха! Ха! — потом прокрались к чьему-то черному входу, открыли дверь и на цыпочках прошли в коридор к парадному выходу, и вышли из дома по ступеням, на которых лежал какой-то парень и рычал, и я посветил на него фонарем и увидел кровь, и кровь принадлежала Эду Теду.— Ну, что же! — сказал М-р Клевый.— Да, — сказал я, и мы просто оставили его там, и пошли по улице.А там, там шла заранее подготовленная битва. Теды окружили полицейских возле железной дороги — ну, я предполагаю, что их должны были окружить — а остальные боролись с Пиками и друг с другом, с бритвами и колами и велосипедными цепями и железными прутами и даже иногда с голыми руками. И вскоре меня эта штука засосала, и я услышал крик: "Ниггерская шлюха! ", и сквозь тела и руки я увидел Сюз, ее схватили какие-то девки и какие-то животные, и мазали ей лицо грязью, и орали, тот ли это цвет, что ей нравится, и если это тот, то она его получила. И я тоже заорал всеми своими легкими, и начал драться, словно маньяк, и никак не мог добраться до нее, и меня тут же сильно ударили, и земля поплыла у меня под ногами, и я начал блевать.Потом кто-то меня поднял, и это оказался Горлопан Генри, и он сказал, "Ты в порядке, старик? ". А я ответил, "Нет, старина, и не мог бы ты, ради Христа, постараться забрать оттуда мою девчонку? ". Ну, они так и сделали. Еще несколько Горлопанов и экс-Деб втащили ее в вишневый автомобиль, и я тоже взгромоздился туда, и Горлопан за рулем спросил, куда теперь, и я ответил, "Домой! ".Я старался не пускать их к себе в квартиру, когда мы добрались до дома, потому что они, и в особенности экс-Деб, очень хотели помочь Сюз, но я сказал, большое спасибо, но не могли бы вы пойти на хуй, пожалуйста, и оставить нас одних, что они и сделали, и мы поднялись наверх, шатаясь, рука об руку, падая друг на друга, и, когда мы вошли ко мне, там сидел, держа в руках свою ужасную шляпу, мой полубрат Верн. "Где ты был?! ", — воскликнул он.Я не ответил, и мы оба шлепнулись на пол. Верн подошел, посмотрел на нас и сказал:— Твой Папаша почти отдал концы. Ма сказала, что ты должен немедленно приехать.— Через минуту, Верн, — сказал я.Потом я поцеловал Сюзетт, блеванул, в глазах потемнело, и все такое.— Ты должен поехать, — говорил Верн, тряся меня за плечо.— Через минуту, Жюль, — сказал я. — Чеши отсюда, парень, я приеду так быстро, как только смогу. Убирайся отсюда сейчас же, — и я вытолкал его за дверь.Потом я вернулся к Сюз, и сказал:— Лучше бы тебя умыть.Она встала, посмотрела на себя в зеркало и сказала:— Нет, мне так нравится. Мне это идет.— Черт возьми, нет, — сказал я, пошел, взял полотенце, кувшин с водой и всякие другие штуки, вымыл ее лицо, и одновременно целовал, и в моей квартире в Неаполе мы, наконец, сделали это, но, честно говоря, нельзя сказать, что это было сексуально — это была просто любовь.Потом я принес немного еды, и мы сели на кровати, перекусывая, как какая-то старая женатая пара, и я прекратил жевать, уставился на нее и сказал:— Ты бешеная девчонка.Она бросила на меня грозный взгляд.— Ага, — сказал я. — А дальше будут свадебные колокольчики.— Не в ближайшие три года, — сказала она. — Сначала развод.— О, к черту три года! — воскликнул я, схватил ее левую руку, снял кольцо Хенли, купленное на Бонд Стрит, подошел к окну и вышвырнул его в Неаполь. — Нашедшему никакого вознаграждения! — крикнул я во всю глотку ранней заре.Потом я повернулся.— А что с Уизом? — спросил я. — Что заставляет людей предавать друг друга?— Некоторым это нравится, — сказала она. — Получают от этого большое удовольствие, — и она продолжила есть.— Ну, — сказал я, — старина Уиз должен уладить это с Сатаной, когда встретит его.— Ты веришь во все это? — спросила она, тоже вставая.— Несомненно, я верю в Сатану после сегодняшнего вечера, — сказал я ей. — Новый Неаполитанский Дятел. Надеюсь, Пики разберутся с ним.— Или ты, — сказала она.— Нет, не я, Сюз, я сваливаю из Неаполя, и ты вместе со мной.Она опять посмотрела на меня.— Мы уезжаем на наш медовый месяц, — сказал я, — завтра. — Нет, то есть, уже сегодня.Она покачала головой.— Я отсюда не уеду, — сказала она, и к ней вернулся ее свинячий взгляд, — пока все не закончится.Я схватил ее за волосы и потряс ее голову.— Мы поговорим об этом позже, — сказал я ей, — сейчас мне нужно ехать к Папаше.— Сейчас?— Да. Ложись спать, цыпка, я вернусь и принесу тебе молока.Я не могу передать, что я почувствовал, видя Сюз, лежащей на моей постели, где я так часто думал о ней, и я бегом вернулся к ней, и целовал до тех пор, пока она не начала сопротивляться, потом вылетел во двор и в раннее утро.Но во дворе нет Веспы! "Удачи им!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71