Ты меня тогда спросила: правда, ужасный вид? А я сказал, что я тебя буду любить даже некрасивой, а что подумают другие мужчины – никого не волнует. Помнишь? А ты взорвалась, как ручная граната.
– Какого… Да как это можно сравнивать? У тебя же конец не на голове растет, правильно? Господи, ведь речь шла о моей прическе! Ее все видят. Она влияет на мое самочувствие. Тебе не приходится показывать свой конец всем, с кем ты встречаешься в течение дня. Если только твоя новая работа не подразумевает обязанностей, о которых ты предпочел не распространяться.
– Но член значительно важнее для самочувствия, чем прическа. Действительно, какие могут быть сравнения! Члены не выбирают в журналах мод. Я не могу зайти в салон с фотографией Эррола Флинна и попросить: «Сделайте мне точно как у него, пожалуйста». Я не могу посмотреть на член и подумать: «Боже, какой короткий, плохо дело, ну да ладно, еще отрастет». Член определяет неизменную величину моего мужского достоинства, поэтому его так и называют: «мужское достоинство». Он чрезвычайно важен для самооценки. Я – это мой член!
– Тебе срочно нужно к психиатру. Ты несешь бог знает что. Сколько сейчас времени? Господи, ты на часы только посмотри! Завтра же на работу. Мне выспаться нужно, а я увязла в споре с душевнобольным пациентом, считающим, что он – его член. Давай забудем этот разговор, хорошо? Я спать хочу. Представь, что ты спросил меня про свой конец, я ответила: «Пэл, у тебя конец как у великана» – и мы оба спокойно заснули.
– Размечталась. Как я могу делать вид, что ты ничего такого не говорила? Мой маленький член выпущен из бутылки, обратно его уже не запихнешь. Придется жить с таким. Во веки вечные.
Я выключил свет, закутался в одеяло и повернулся к Урсуле спиной, свернувшись калачиком. Урсула громко вздохнула в темноте:
– Обиделся? Теперь несколько дней будешь дуться.
– Не обиделся.
– А то я не вижу.
– Не видишь.
Урсула чуть слышно присвистнула, придвинулась поближе и поцеловала меня в затылок.
– Спокойной ночи.
Ее дыхание постепенно выровнялось и обрело ритмичность, как у человека, погружающегося в сон.
Я лежал, не издавая ни звука (за исключением редких длинных прерывистых вздохов), безропотно влача свою тяжкую ношу. Ну и пусть. Буду страдать в гордом молчаливом одиночестве. Может, потом поймет.
Встречи в сортирах до добра не доводят
– Все еще дуешься?
– Нет.
Успешно закончив завтрак, я отправился на работу. Для поддержания боевого духа войск я решил устроить им смотр. Сосредоточившись на должности мукзэпоя, я совсем запустил обязанности диспетчера компьютерной группы, поэтому решил явиться в офис и показать сотрудникам, что о них еще помнят.
– Привет! Как дела? Без перебоев?
– Н-м-м-м.
– М-м-м-м.
– Г-м-м-м.
– Хорошо. Значит, без заморочек? Все блестит и сверкает? А? Уэйн? Никаких заморочек?
– Новая система сетевого кэширования на внешнем входе отображает по запросам серверов подписчиков, пользующихся ай-пишной проверкой доступа, только один адрес.
– Превосходно.
– Нет, это очень плохо.
– Разумеется, плохо. Превосходно, что ты мне об этом сказал. Да, трудная задачка. Мне в голову приходит не более трех-четырех решений. А ты что предложил бы, Уэйн?
– Я уже пофиксил. Переговорил с системными, теперь для проверки доступа мы используем маркеры в браузере.
– Я бы тоже отдал предпочтение этому варианту.
– А какие еще могут быть варианты?
– Теперь уже неважно.
– Просто интересно.
– Ну, чистая канитель, хакерские штучки на «Виндоусе».
– У нас «Виндоус» установлена только на локальных машинах, сервер работает под UNIX.
– Ладно, хватит болтать.
Уэйн пожал плечами.
– Главное – сосредоточиться.
– На чем?
– Не на чем, а просто сосредоточиться. Чтобы быть сосредоточенными, ясно? Значит, других проблем не возникало? Неисправностей «железа»? Неприятностей со студентами?
– В обычных пределах.
– Что в таблице соревнования на лучший менеджмент?
– Вчера поступили четыре жалобы от студентов на других студентов из-за пользования мобильными телефонами. Итого за месяц набирается семьдесят четыре жалобы, то есть больше, чем количество жалоб на нас из-за того, что мы не рекомендуем пользоваться мобильниками.
– Сколько раз нас обозвали фашистами?
– В пятидесяти шести случаях из ста. Налицо некоторое снижение. И всего три случая, когда студентов ловили в учебных помещениях во время секса.
– На видео попал кто-нибудь?
– Всего одна парочка.
Влез Радас.
– Кассета сейчас у Билла, парня из охраны, потом моя очередь. Если хочешь, я и тебя занесу в список.
– Спасибо, Радж Уэйн, как насчет порнографии?
– Сейчас онлайновый чат заметно популярнее порнухи. Наверное, сезонный фактор сказывается.
– Черт.
– Зато ты ведешь по очкам в графе «потеря диссертации из-за неисправности диска» благодаря числу студентов, у которых имелась резервная копия.
– Много таких?
– Ни одного.
– Я так и знал!
– Работники здравоохранения с краткосрочных курсов по-прежнему самые бестолковые, но Брайан считает, что эту графу нужно вообще убрать.
– Правильно, – насупился Брайан. – Во-первых, подход чисто субъективный. Кто сказал, что медсестры тупее других?
– Брайан, они не хотят обучаться и еще гордятся этим. Зря ты их защищаешь.
– Ладно, положим, ты прав, но все равно несправедливо получается. Я навскидку могу добавить сюда искусствоведов. Они не притрагиваются к компьютерам до последней недели обучения, не менее технически беспомощны, но такие же самодовольные тупицы, как медбратья, разница лишь в том, что мы реже с ними сталкиваемся. А статистика искажается!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95