Прежде чем ответить по телефону, я делала паузу, чтобы восстановить в памяти звучание собственного имени. Я знала, что каждый день после обеда мне требовался отдых, но пользовалась временем, когда чувствовала себя энергичной, чтобы работать, «компенсируя» это позже тем, что могла уснуть во время разговора или бормотать что-то, как в пьяном бреду. Я начала принимать валиум, чтобы унять приступы беспокойства, когда представляла себе Каролину выброшенной в придорожную канаву где-нибудь в Вермонте. Иногда я была просто уверена, что с моей девочкой что-то случилось, что ее мог сбить пьяный водитель, пока Лео и Джойос потчевали друг друга виноградом собственного урожая, радуясь тому, что Джойос оказалась столь плодовитой. Я принимала антидепрессанты, чтобы выбираться по утрам из кровати, — иначе я валялась бы в постели дни напролет, безразличная к тому, как я выгляжу, или как от меня пахнет. Время от времени так и происходило. Дети не делали мне никаких замечаний, но Кейси пыталась мягко намекнуть, что покидать пределы спальни чрезвычайно важно («Понимаешь, Джулиана, если ты встала и оделась, то последующий сон уже будет считаться заслуженным отдыхом»), но я думала, что гораздо проще почистить зубы и снова забраться в кровать с ноутбуком. Простыни стирала Кейси или Хана.
Я представляла себя очень несчастной — бедняжкой, страдающей рассеянным склерозом, которую бросил негодяй муж.
Позже я показала Кейси свое стихотворение «Суп зимой», над которым я работала два месяца, подыскивая ритм, попадая в нужный слог. Я даже немного гордилась им.
Суп зимой.
Лук для меня, как символ
Любви старинной и простой.
Вот шелуху сняла я,
И первая слеза
Скатилась медленно с ресниц.
Его легко очистить дальше
От памяти о солнце, согревавшем
Его на поле.
(Плачешь? — Плачь,
Пришло ведь время неудач.)
Его я режу мелко-мелко,
И аромат, густой и резкий,
Как будто навсегда,
Остался на руках.
Все. Лук готов.
Легко разрезать.
Трудно полюбить.
Легко забыть.
Кейси прочла его и сказала:
— Не так уж плохо, но общая идея меня не впечатляет: любовь ассоциируется у тебя с плохим запахом, да?
Я об этом даже не думала.
Но мне пришлось согласиться. Черт бы ее побрал.
— Но, Джулиана, ты не должна считать, что не влюбишься снова. Наперед угадать невозможно. Ты молодая женщина.
— О, прошу тебя, Кейси! — умоляюще произнесла я, обращаясь к своей лучшей подруге. — Ты же знаешь, что женщины моего возраста не ходят на свидания, даже если они ворочают миллионами. Что уж говорить о том, когда у них нет миллионов, дети могут довести до белого каления, а здоровью угрожает серьезная опасность? Мечта миллениума. — Я постучала по столу так, что ощутила боль в руках, а потом извинилась. — Понимаешь, я знаю, что эта болезнь буквально съедает меня изнутри. Раньше я никогда не страдала перепадами настроения.
Я ждала, что Кейси начнет отрицать это, но она промолчала, и у меня все похолодело внутри.
Вполне вероятно, у меня начиналось то, что врачи называли «когнитивным дисбалансом», а попросту говоря, мои мозги уже стали мне отказывать.
С помощью Джанет мы выяснили, что во всех своих проблемах со здоровьем и с детьми я винила только Лео. Я верила, что, вернись Лео, я могла бы начать все сначала, как отматывают кассету, и это чудесным образом исцелило бы меня, а все оборванные нити восстановились бы сами собой. Лео любил бы меня, как прежде. Однако мои фантазии о Лео носили вовсе не сексуальный характер, а скорее криминальный. Мне хотелось его прибить. Я рисовала себе картину, как он появляется у меня на пороге, заснеженный и замерзший, и я закрываю перед его носом дверь, оставляя на милость метели. Мне это приснилось, поэтому вина с меня снимается. Джанет сказала, что такие сны объяснимы. В них нет ничего странного — наоборот, это довольно привычная реакция на потрясение. Когда я доставала его письма, наши фото, снятые во время медового месяца, наши памятные открытки, я все равно возвращалась к одному и тому же вопросу: «Как могло случиться это жуткое перерождение моего Лео в Лео-сектанта?» В чем причина? С чего все началось? С его немного высокомерной манеры поведения? С его немного нетерпимого отношения к чужому мнению? Но я была в десять раз высокомернее, чем он. Однако я ни при каких обстоятельствах не нарушила бы клятву верности. Я бы не сбежала. Хотя Джанет настойчиво подводила меня к мысли о том, что в нашем с Лео браке изначально было некое слабое звено, я искренне недоумевала. Я не могла его найти. Миллионы мужчин переживают кризис среднего возраста, но при этом они возвращаются домой, поджав хвост. Однако Джанет стала со мной спорить, когда я решилась выразить свои сомнения. Те, кто постоянно уезжают, а потом возвращаются в семью, сказала она, напоминают ей людей, сознательно калечащих себя мелкими порезами, поскольку боятся самоубийства. Я возразила, сказав, что Лео был прекрасным отцом. Джанет не осталась в долгу, напомнив мне, что жестокие мужья, регулярно избивающие своих жен, часто ведут себя как примерные отцы. Детей они пальцем не тронут, потому что им достаточно и одной жертвы.
— Хорошо! — не выдержала я однажды. — Я знаю, что проявила слабость, когда разрешила уехать ему якобы фотографировать. Я понимаю теперь, что он подавал мне сигнал, а я сознательно закрывала на это глаза. Но если бы я запретила ему уехать, то он ушел бы от меня еще раньше! Наша семейная история оказалась бы намного короче.
— А разве это было бы худшим из того, что могло случиться? — тихо произнесла она.
— Я любила его! — выкрикнула я. — Я прикипела к нему душой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129