паузу”, обслуживая столики в кафе “Г. Ф.”. С другой стороны, казалось, что в паузе она провела всю свою жизнь – только и делала, что ждала, когда же она начнется. В школе ей твердили: будешь прилежно учиться и получать хорошие отметки – попадешь в хороший колледж. Пауза, пожалуйста. Потом возник Роберт. Прилежно работай, будь терпелива, фотография у меня пойдет отлично, и мы заживем по-настоящему. Она поверила этой мечте и снова нажала жизнь на “паузу”. И еще долго вкачивала энергию в эту мечту – уже после того, как мечта сдохла для самого Роберта.Это случилось однажды утром, после того, как Роберт всю ночь пил. Она нашла его в гостиной – Роберт сидел перед погасшим телевизором, а у его ног могильными камнями выстроились пустые винные бутылки.– Тебе разве не нужно сегодня снимать свадьбу?– Нужно, но я не хочу. У меня нет настроения.И тут ее перемкнуло. Она орала на него, пинала пустые бутылки по всей комнате и, в конце концов, в ярости выскочила из дома. Тогда Дженни и решила начать свою жизнь заново. Ей почти тридцать, и будь она проклята, если остаток лет собирается провести вдовой, скорбящей над останками чужой мечты.В тот же день она велела ему выметаться, а потом позвонила адвокату.Теперь, когда жизнь, наконец, началась, у Дженни не было ни малейшего представления, что она собирается с этой жизнью делать. Погрузившись в ванну, она поняла: на самом деле она просто официантка и жена. И больше никто.И снова Дженни подавила в себе желание позвонить Роберту и попросить его вернуться домой. Не потому, что любила его – любовь сносилась настолько, что ее уже не разглядишь, – но потому, что Роберт оставался ее единственной целью, и, самое главное, – оправданием ее посредственности.Сидя в безопасности собственной ванны, Дженни поняла, что очень боится. Утром вся Хвойная Бухта казалась ей карцером – стены смыкались и не давали дышать. Теперь же и городок, и весь остальной мир стали вдруг большими и очень недружелюбными. Так просто скользнуть сейчас под воду и никогда больше не всплывать наружу. Побег. Мысль несерьезная – просто мимолетная фантазия. Она сильнее таких мыслей. Все не безнадежно – просто очень трудно. Сосредоточься на чем-то положительном, приказала она себе.Вот, например, этот парень – Трэвис. Кажется, приятный. И очень симпатичный к тому же. Все прекрасно. Это не конец, это начало.Ее жалкая попытка освоить позитивное мышление вдруг рассосалась и превратилась в страх перед первым свиданием. Страхи почему-то казались Дженни более уютными, чем бескрайние возможности позитивного мышления, – в конце концов, все это она уже проходила.Она взяла с полочки мыло с дезодорантом, но брусок выскользнул в воду. Всплеск заглушил предсмертный вздох воды в тот момент, когда в нее проникли ядовитые мыльные химикаты. ЧАСТЬ IIIВОСКРЕСНАЯ НОЧЬ ...Равно —Мы спим ли, бодрствуем, – во всем, вездеСозданий бестелесных мириадыНезримые для нас... Джон Мильтон, “Потерянный рай”, Книга IV 13Сумерки Вся Хвойная Бухта пребывала в раздражении. В ночь на воскресенье все жители спали дурно. А утром туристы, приезжавшие на выходные, обнаружили во внешнем лоске очаровательного городка какие-то уродливые трещины.Когда лавочникам задавали обычные бессмысленные вопросы о китах и морских выдрах, они отвечали резко и саркастично. Официанты и официантки растеряли всю терпимость к жалобам на несъедобную английскую еду, которую подавали, и либо сразу рявкали на посетителей, либо обслуживали их хуже некуда. Клерки мотелей развлекались тем, что произвольно меняли расчетные часы, отказывались бронировать номера и выставляли таблички “МЕСТ НЕТ”, стоило кому-нибудь подъехать. А потом заявляли, будто только что сдали последний свободный номер.Роза Круз, работавшая горничной в мотеле “Нам-в-Номера”, обмотала все унитазы лентой с надписью “санировано ради вашей безопасности”, не побеспокоившись даже поднять крышки. А днем кто-то из постояльцев возмутился, и управляющий вызвал ее на ковер. Он стоял в туалете номера 103 и показывал на плававшую в глубине унитаза какашку, точно на еще дымящееся орудие убийства.– Ее я тоже санировала, – объяснила Роза.В общем, несправедливостей и обид, которым подверглись в воскресенье ничего не подозревавшие путешественники, было столько, что в Хвойной Бухте впору было объявлять День Оскорбления Туристов. С точки зрения местного населения, мир стал бы гораздо лучше, если бы туристы болтались в своих душевых кабинка на ремешках от фотокамер – с выпученными глазами и вывалившимися синими языками. День клонился к вечеру, туристы очистили улицы, и аборигены Хвойной Бухты принялись изливать свое раздражение друг на друга. В “Пене дна” известный наблюдатель общественных нравов Мэвис Сэнд, наполнявшая на вечер полки бара, отметила напряжение, копившееся весь день в посетителях и в себе самой.Историю о том, как Ловкач Макколл проиграл чернявому незнакомцу, она рассказала уже раз тридцать. Обычно Мэвис очень нравилось рассказывать и пересказывать события, происходившие в “Пене дна” – настолько, что под стойкой она держала миниатюрный магнитофон, дабы сохранить для истории самые лучшие версии. Мэвис взращивала эти истории до мифов и легенд, подменяя забытые факты сфабрикованными подробностями. Часто история, начинавшаяся как анекдот от силы на один стакан пива, после множества пересказов превращалась в подлинный трехстаканный эпос – ибо Мэвис не давала стаканам высохнуть, когда рассказывала свои истории. Россказни для Мэвис означали просто хороший бизнес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70