Это как-то необычно – сюрреалистично, что ли – заниматься сексом с другим мужчиной.– Доминик больше тебе не муж.– Да формально он никогда и не был моим мужем. Но тем не менее факт остается фактом – секс с другим мужчиной мне кажется почти невозможным.– Понимаю, – уступает Фрэнк. – Но рано или поздно тебе придется это сделать, так что сомнения прочь!– Ну ты и сказал, Фрэнк.– Ага, – смеется Фрэнк. – Старался. Ну, по десерту?В самый разгар нашей беседы звонит папа. Говорит, что собирается нагрянуть в Лондон за покупками.– Пап, а что, в Париже магазинов больше нет?– Нет, cherie, – хрипит он своим прокуренным голосом. – Магазины – это для стариков, а я в последнее время чувствую огромный прилив жизненной энергии. Мне пора навестить своего портного. Потерпишь меня пару денечков? Я собираюсь приехать в следующую пятницу.– Конечно, приезжай. Только вечером в пятницу я собралась кое-куда.– Ничего, я сам в состоянии себя развлечь.– Можешь пообщаться с нашей няней.– Няней? – хрипит он. – Да я сам посижу с моей малышкой. Мы с ней выпьем и посмотрим кино.– Папа, Хани всего полтора года, – говорю я, стараясь не рассмеяться – представляю себе: папа в элегантном атласном халате и с сигаретой в зубах наливает Хани стаканчик джина с тоником и вещает ей о режиссерских тонкостях великого Трюффо.– Правда? – спрашивает папа с изумлением в голосе. Потом вздыхает: – Боже мой, дети так медленно растут. По крайней мере, в сравнении с детенышами других млекопитающих. Будь она собакой, была бы уже подростком, а не щенком. Ладно, тогда, пожалуй, мы посмотрим с ней мультфильмы.И после этого он произносит сакраментальную фразу – с тех пор как мне исполнилось тринадцать, она всегда наводит на меня ужас:– Эстель, я купил тебе потрясающий наряд.Папа обожает покупать мне одежду. Проблема в том, что он покупает не наряды, а маскарадные костюмы. В возрасте тринадцати лет мне пришлось целую неделю ходить в прикиде Кармен – длинном красном платье с многочисленными оборками, – дабы соответствовать папиной страсти к фламенко (мама в тот период вообще была вынуждена разгуливать дома в мантилье, которой она все время за что-то цеплялась; вскоре после этого они разошлись). Но наряд Кармен оказался не самым ужасным. В последующие годы папа покупал мне костюмы Брунгильды (в комплекте с париком), Офелии (в том числе бумажные зеленые водоросли), Боадичи< Боадичи – королева древнего кельтского племени айсини, жившего на территории современного Норфолка; в 60 г. до н. э. возглавила восстание британцев против Римского ига. >(“да6ы отдать честь маминым историческим корням”), ковбоя (этот каприз отца я объяснить не могу, но, как я уже говорила, мне кажется, он неравнодушен к сильному полу) и т. д. и т. п.Папа покупает мне одежду, ходит вокруг, пока я все-таки не примерю костюмчик, а потом настаивает, чтобы я непременно пошла с ним в ресторан в новом платье, и всю дорогу на обед или ужин вопит от восторга, восхищаясь моей несравненной красотой. Словом, мой отец весьма эксцентричен, но очень, очень мил, и я никогда не могла обидеть его, отказав в такой малости, как нарядиться в его подарок.Папа довольно посмеивается:– Ты уже решила, куда идешь? Если ты появишься там в моем подарке, они все головы свернут, рухнут от восторга!Папа обожает эти словечки семидесятых. Душка.– Посмотрим. Ты во сколько приедешь?– Около четырех, вероятно. На Ватерлоо возьму такси. Значит, увидимся, mon ange.– Оревуар, папа.Поворачиваюсь к Фрэнку. Хмель ударил в голову, и мне смешно.– Может статься, что искать кавалера мы пойдем в экстравагантном наряде, – говорю я ему. – Приедет мой папа, а он всегда привозит мне костюмы.– Я не против, – смеется Фрэнк.Что мне нравится в Фрэнке, так это то, что ему никогда ничего не надо объяснять. Он просто соглашается.Поднимаюсь к себе и чувствую, что я изрядно навеселе. День выдался неплохой. Возможно, у меня появилась новая подруга, а у Хани – друг. Фрэнк приготовил мне ужин. И я с нетерпением жду приезда папы, несмотря на неизбежный подарок. К тому же завтра и через неделю я выхожу в свет. Кажется, моя жизнь начинает понемногу оживляться. 4 У нас огромный, по лондонским меркам, сад – почти тридцать метров в длину. Сижу в саду, пью свой утренний кофе. Да, газон перед домом выглядит отвратительно – явно пора подстричь, пока зима не началась. Делаю последний глоток кофе, откладываю газету (постоянно спрашиваю себя, для чего нужны газеты... чтобы подтолкнуть тебя поближе к краю пропасти, если ты уже на грани самоубийства?) и надеваю галоши, стоящие у задней двери.Газонокосилка стоит в сарае, а в сарае полно пауков. Зажмурившись, я разгоняю их и быстро вытаскиваю громоздкий агрегат. Насколько мне известно, на косилке нужно не то опустить, не то поднять ножи, поэтому я волоку ее на газон и переворачиваю. Ножи очень ржавые. Зато сад великолепен – какая-то дикая, непричесанная красота.– Привет, – раздается гнусавый голос.Осматриваюсь. Никого.– Здесь, около куста, – сообщает голос.Смотрю в указанном направлении и обнаруживаю вполне человеческое лицо – прямо рядом с кустом падуба. Это лицо Тима, соседа справа. Он с семейством переехал сюда около полугода назад, и до сих пор, как это обычно и бывает в Лондоне, наше общение ограничивалось кратким “Доброе утро”.Он сегодня почему-то напоминает мне кенгуру, да и глаза как-то странно блестят. Тим вообще немного странный, хотя с виду вроде нормальный. Но все равно остается такое чувство, что его в школе постоянно гнобили и он до сих пор не может отойти от этого.– А, привет... Тим, кажется? – улыбаюсь я ему.По-моему, он работает сметчиком, а его жена – домохозяйка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67