Кровавой Мэри”. А я решила подождать до обеда.Руперт с Крессидой объявились к полудню. Она – свежа, но немного взъерошена, он – излучает довольство и, возможно, сексуальную удовлетворенность.– Как вкусно пахнет, – говорит Крессида. – Курица?– Да. Хорошо выспалась? Или устала? – нагло спрашиваю я. – Все-таки легли поздно.– О, – беспомощно бормочет Крессида. – О... – Краснеет и смотрит в пол.– Прекрасное утро, – громогласно заявляет Руперт, потирая руки. – Омлетика нет?– Нет, обед скоро. Выпей кофе – в кухне есть. На ланч придет Доминик.– Ой.– Не такой уж он страшный, Руперт. Если останетесь с ним наедине, то можете обменяться впечатлениями обо мне.– О господи.. – округляет глаза Крессида. После обеда, когда я загружаю посудомоечную машину, Кейко хватает меня за руку:– Ты показывай альпом! – И так раза три или четыре подряд, все время широко улыбаясь.– Какой альбом? – не могу понять я.На что Доминик, который сидит на полу и пытается развлекать уже слабо сопротивляющуюся Хани, комментирует:– Думаю, она хочет посмотреть свадебный альбом.– Я не знаю, где он, – ною я. – Где его сейчас искать?– Он на третьей полке в кабинете на втором этаже, – сообщает Доминик. – Если только ты его никуда не перекладывала.– Альпом, – повторяет Кейко и улыбается так широко, что я пугаюсь, как бы она не треснула пополам.– Портвейна никто не хочет? – спрашивает Руперт. И я тут же вспоминаю, что выходные, оставаясь в городе, Руперт предпочитает проводить в хмельном тумане.– Да, пожалуй, – отвечают все, кроме меня.Я в это время отправляюсь наверх на поиски свадебного альбома. На это уходит минут десять, поскольку альбом я куда-то упрятала. В конце концов он находится, весь покрытый пылью, на гардеробе в спальне.Я спускаюсь вниз с толстым альбомом в кожаном переплете.– Ой, классно! – восклицает Крессида. – Обожаю свадьбы.– Это была не свадьба, – напоминаю я ей в сотый раз. – Мы просто устроили вечеринку.– Но ведь у тебя было свадебное платье?– Можно и так сказать. С Рупертом у нас было все по-настоящему, с кремовым платьем и фатой.– А-а.Но Крессида – душа добрая, поэтому заставляет себя улыбнуться.– Ты женатая Руперта? – спрашивает Кейко. Пожалуй, я больше не буду пытаться передавать ее акцент.– Да. Давно.– Хо! – Кейко в восторге. – Хо! Много, много мужи! – И радостно хлопает в ладоши, как ребенок.– Хм, только двое. Точнее, только один. Мы с Домиником...– Я знаю, – расплывается Кейко в широкой улыбке. – Только заниматься трахаться.– Любовью, – выкрикивает Доминик снизу, закрывая ладонями уши Хани. – Надо говорить “заниматься любовью”, Кейко.– Ты мне говори “теперь трахаться, Кейко”. Ты мне говори “в постель”, – упрекает она Доминика. – “Трахаться, Кейко”, – повторяет она, чтобы все поняли. – Мистер Член. – После этой фразы мы все давимся со смеху. Даже Крессида хихикнула. Кейко кивает, все еще улыбаясь, и пару раз дергает бедрами для полной наглядности.– Да поняли мы уже, – раздраженно говорит Доминик, шея у него вся красная. Вполне естественно в такой ситуации. Мистер Член!– В общем, – обращаюсь я к японке, на лице которой сияет негаснущая улыбка, как у зайчика из рекламы батареек, – вот оно, платье. – Я открываю альбом.Крессида и Кейко опускаются рядом со мной на колени, склонившись над альбомом.– Аах, – вопит Кейко прямо мне в ухо. – Аах, какой красиво!– Розовое, – вздыхает Крессида.– Какой красиво! – опять визжит Кейко.– Ярко-розовое. Что я могу сказать, Кресс? Это был мой второй брак.– Ужасно красиво. Правда, несколько рискованно. Боже, смотри, какая у тебя грудь.– Тити. – Кейко гордо выпячивает грудь. Соски натягивают тонкую бледно-розовую ткань блузки. – Много сися.Боже ты мой, Доминик явно расширил свой репертуар.Не обращая внимания на упругую грудь, упертую прямо мне в лицо, я стараюсь отогнать навязчиво всплывающую в воображении картинку: Доминик и Кейко занимаются сексом. Надо вернуться к фотографиям.– В первый раз у меня было кремовое платье. Мои объяснения прерывает настоящий взрыв хохота, доносящийся с дивана. Мы отрываем взгляд от альбома и видим, что мужчины покатываются со смеху. Фрэнк лежит на полу, и по щекам его текут слезы. Руперт заходится в кашле, а Доминик колотит его по спине (слишком сильно, должна заметить). У самого Доминика пунцовое, перекошенное от смеха лицо.– Хааааа! – сипит Фрэнк. – Хааа! О господи. Помогите!В жизни не видела, чтобы людям было так весело. Двое других от него не отстают.– Хоооо! – вопит Руперт.– Я сейчас лопну! – кричит Доминик.– Ой, поосенок, – лопочет Хани, улыбаясь мне.Так, это уже вызывает подозрения. Серьезные подозрения. ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНЫЕ ПОДОЗРЕНИЯ.– Ой, поосенок, – восторженно лопочет Хани и бежит вперевалочку ко мне. – Хью. Хью.Мужчины уже с трудом контролируют свое дыхание. Странно, но никто из них не смотрит мне в глаза.– Извините, – говорю я ледяным тоном. – Эй? Все трое вдруг начинают откашливаться и суетиться. Фрэнк, издав последний хриплый хохоток, поднимается, бормочет что-то про кофе и быстренько линяет на кухню. Руперт, такой же розовый, как и его рубашка, вытирает глаза, выпрямляется и расправляет складки на брюках. Доминик некоторое время сидит, уронив голову и обхватив ее руками, потом откидывает назад волосы, вытирает лицо и громко выдыхает: “Уф”. – И снова переключается на Хани.– Что вас так рассмешило? – обращается Крессида к Руперту. Улыбка играет на ее губах: ей тоже очень хочется посмеяться.– О-о, – стонет Руперт, широко открыв глаза и все еще задыхаясь. – Ничего особенного. – И тут же фыркает, сморкается и бормочет. – Господи, я не могу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67