Ужас как смешно. Доминик опять заходится идиотским хохотом, ловит мой взгляд и делает вид, что это он не смеется, а как бы кашляет.– Еще покажи, – говорит Кейко, тыча в альбом своим идеально наманикюренным пальчиком.Надо что-то сказать, иначе я сгорю от стыда на месте или убегу из комнаты, захлебываясь от рыданий.– А ты еще видишься с этими людьми? – спрашиваю я Доминика, кивая на альбом, но не осмеливаясь посмотреть ему в лицо, поскольку боюсь, что он опять засмеется.– Время от времени. С некоторыми пришлось расстаться, – говорит Доминик. – Но, к сожалению, не с клиентами. Должен сказать, мне иногда действительно не хватает общества образованных англичан с юга. Знаешь, тех, что говорят на нормальном английском языке, а не на каком-нибудь диалекте.– Ты жуткий сноб. Просто жуткий.– Ох, перестань. Тебе они тоже не нравились.– Мне они не нравились, потому что они были глупые зануды, а не потому что у них не было итонского диплома. Кроме того, именно благодаря этим работягам с акцентом ты сейчас так хорошо живешь.Ненавижу в Доминике этот снобизм. Обычно он его не показывает на людях.– Они тоже хорошо живут благодаря мне, – возражает Доминик. – Благодаря мне они могут покупать тачки своим мамашам. - Он фактически выплевывает эти слова, столько в них презрения.– Если бы Фрэнк тебя слышал, он бы тебе врезал.– А что, ты пойдешь ему стучать на меня? Я вздыхаю. Не поймите меня превратно,Доминик всегда заботился обо мне, и у него масса достоинств. Но иногда эти достоинства перестают прикрывать его недостатки, и в такие моменты я его просто ненавижу. Так или иначе, сейчас не время для ссоры, и вообще, дела Доминика теперь меня не касаются.Но другие дела меня касаются.– Крессида, ты не займешься ненадолго Хани? – прошу я. – И заодно, может, покажешь Кейко сад?– Конечно. – Крессида подхватывает Хани одной рукой, а другую протягивает Кейко. – Пойдемте, девочки.Я тоже встаю, закрываю дверь в гостиную, набираю полную грудь воздуха и шагаю к дивану:– Так, вы двое. Вы, пара мерзких вонючих предателей, – говорите, над чем смеялись.– Думаю, тебе лучше не знать, – недовольно отвечает Руперт.Доминик качает головой и улыбается как идиот.– Прости, Стелла. Это приватная шутка.– Говорите! – Тебе будет не смешно. – Доминик прячется за свисающей челкой и прикусывает губу. – Хотя Фрэнку было очень даже смешно.– А ты расскажи, попробуй.– Это, как бы сказать, мужская шутка, – мямлит Руперт. – Про девушек. Только и всего.– Ну так и мне расскажите.– Нет, – качает головой Доминик. – Знаешь, дом стал таким уютным. Не в моем вкусе, но все очень мило. По-домашнему. А малышка Хани – просто прелесть, правда? Говорит прямо как Фрэнк, я заметил.– То, что она так говорит, еще не значит, что она научилась этому от Фрэнка. И не пытайся сменить тему.– Что-то долго он с кофе возится, – в отчаянии оглядывается Руперт.– Подвинься, – командую я и плюхаюсь на диван. – Эта шутка не о... – я откашливаюсь, – не обо мне?– Что ты, нет! – восклицает Руперт; теперь он покраснел до самых ушей.– Конечно нет, – уверяет Доминик, а у самого губы дрожат от напряжения – так сильно он пытается сдержать смех.– Слушайте, вам придется мне рассказать. Потому что я просто обязана это знать. Руперт?– Да нечего рассказывать, – не сдается он. – Недавно мне стало известно, что... – начинаю я, но продолжить не могу.Доминик и Руперт уперлись взглядом в пол.Я прочищаю горло и пытаюсь начать предложение сначала. Я все равно должна с этим разобраться.– Недавно мне стало известно, что... что... может быть, я... я издаю неприличные звуки в... в постели.Мне сложно это обсуждать по нескольким причинам, в том числе потому, что я невольно вспоминаю, что спала с этими мужчинами. И в моей памяти всплывают обнаженные и распаленные фигуры Доминика и Руперта.– Правда? – Руперт глядит поверх меня. – Любопытно, – блеет он и пытается встать, но я вдавливаю его обратно в диван.– А какие звуки? – интересуется Доминик, снова проявляя свои садистские наклонности.– Хм, я как бы... храплю. – Теперь уже краснею я.Руперт и Доминик опять впадают в беспамятство от смеха.– Хррррр, – орет пьяный Руперт.– Хрю, – вторит ему Доминик.– Нет. Нет. Этого не может быть. – Я чувствую, как под тяжестью этой страшной правды опускаются мои плечи.– Не всегда, Стелла, – утешает добрый Руперт.– Но часто, – добавляет Доминик.– Почему вы ни разу не говорили мне об этом?– Не хотели тебя расстраивать, – вежливо оправдывается Руперт.– Как-то неудобно об этом говорить, – уточняет Доминик. Оба стараются не смотреть друг на друга, чтобы снова не разразиться гоготом. – Но потом Фрэнк нас спросил.Руперт старается меня успокоить:– Большинство людей в такой момент делают что-нибудь странное.– Ты-то уж точно, – отвечаю я, умирая от желания отомстить. – Показать?– Что показать?– Показать, какое у тебя лицо, когда ты кончаешь?– Уймись, Стелла.Я прижимаю подбородок к самой шее, так что под ним складываются еще три подбородка. Раздуваю ноздри что есть мочи. Закатываю глаза. “Ёооооооо, – тяну я самым низким голосом, на который способны мои голосовые связки. – Уаааа”.– Вот так ты делаешь, – мило сообщаю я Руперту. – В общем, на пару секунд у тебя деформируется все лицо.Доминика от смеха просто скрючило.– Это неправда! – кричит Руперт.Я с многозначительным видом поднимаю одну бровь.– А что касается тебя, – поворачиваюсь я к Доминику, – то ты, Мистер Член, делаешь вот так.Доминик не может противостоять искушению посмотреть. Я изображаю на своем лице гримасу неимоверного усилия, зажмуриваю глаза, открываю до предела рот и дополняю картинку воплем облегчения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67