– Ты куда?– Приму дозу.Фрэнк ненадолго отрывается от Луизы, чтобы дать передышку мышцам языка. У него на лице жуткое выражение – выражение возбужденного мужчины.– Но ты только что сказала, что не балуешься наркотиками.– Я передумала. Поменяла мнение на противоположное. Пока.И я ухожу с конвертом в руках искать туалет.Отойдя на безопасное расстояние, оборачиваюсь и смотрю на них. Голова Луизы на плече Фрэнка: они все еще в засосе. 15 Клуб настолько огромен, что в нем легко потеряться – я уже долго плутаю по первому этажу в поисках дамской комнаты, но тщетно. Уверена, что где-то тут туалет имеется, но пока я только хожу кругами, натыкаюсь на одни и те же места и постепенно впадаю в панику. Народ все прибывает, музыка становится все громче, увесистые ритмы, бац-бац-бац, при полном отсутствии мелодии, пронизывают пространство и заставляют тело вибрировать в унисон. За ужином Адриан что-то говорил про бельгийский хаус, – видимо, это он и есть. Если да, то я не в восторге.Решаю попытать счастья на верхних этажах и взбираюсь по винтовой металлической лестнице. На втором этаже тоже тьма народу; люди свешиваются с перил, разглядывая танцующих на первом этаже – танцуют все примерно одинаково: как чокнутые макаки. Беспокойство, которое овладевает мной в этом скопище, вызывает подозрение, что у меня, похоже, запущенная форма клаустрофобии. Я не привыкла чувствовать себя селедкой в банке, даже во времена моей клубной юности мне не приходилось толкаться в такой огромной толпе. Иду дальше (точнее, протискиваюсь сквозь плотно прижатые друг к другу тела) и поднимаюсь на третий этаж. Тут, видимо, “чилаут”. Музыка в этом зале немного приятнее для моего слуха – что-то вроде стонов обкуренного кита, эти звуки наводят меня на мысль о родах, а следовательно, о детском саде. Но и тут слишком много людей, все раза в два моложе меня, все по парочкам, все слегка заторможенные и смотрят на меня как на антикварную редкость. Наверное, я и есть антикварная редкость, которая никак не может найти туалет.А вот еще одна лестница, поменьше, ведет на четвертый этаж. Поднимаюсь. Но у входа меня встречает вышибала, трансвестит в женском платье – блондинка на высоченных блестящих каблуках, с неимоверно длинными ногами, огромными, обведенными темным карандашом губами, серебристыми накладными ресницами и длиннющими ногтями ярко-розового цвета.– Куда? – рычит она.– Я ищу дамскую комнату.– Вот комната, а я дама, – надменно улыбается блондинка.– Нет, я ищу туалет, уборную.– Внизу, на третьем этаже. Сюда вход только для членов клуба. Прости, милая, – тянет она, глядя мимо меня.– Для членов, – пытаюсь острить я. – Ни за что бы не подумала, глядя на тебя.Она снисходит до холодной улыбки.– А что там? – Есть у меня такая дурацкая черта характера: стоит кому-то сказать, что мне чего-то делать нельзя, и я тут же хочу сделать это во что бы то ни стало. Ребячество, но тем не менее.– Это комната для гомиков, – объясняет стражница. – Наше скромное убежище. Ваши каждую пятницу оккупируют весь клуб.– Эти сопляки? Нет, я не из них. Пусти меня, пожалуйста.– Ты, – нравоучительно говорит трансвестит, – не лесбиянка. Так что иди давай. – Но в голосе блондинки уже нет прежнего холода. Ей тоже скучно, не меньше, чем мне. – Отчаливай по-хорошему.– Ну пожалуйста. Внизу тоска зеленая. И музыка, и эта толпа меня бесят. Наверное, у меня клаустрофобия. А мои друзья целуются взасос и заняты только друг другом. А ты хотя бы с виду моя ровесница. И вообще... – я поспешно думаю, что бы еще добавить, – я давно хотела попробовать стать лесбиянкой.– Чтобы ты – с какой-нибудь мужеподобной бабой... – Она приподнимает нарисованную бровь и впервые внимательно оглядывает меня. – Вряд ли, милочка. Уж только не в таком шика-а-арном пальто.– Ну, это я так, только подумала, – уступаю я. – Знаешь, и вправду, если представить картинку, то уже как-то не хочется.Она смеется, и я, ободренная, продолжаю:– Слушай, вообще-то я все это нарочно говорю, чтобы ты почувствовала мой лесбийский дух и впустила.– Хм, – сомневается она.– Ну же, – подталкиваю я. – Я обожаю трансвеститов, кабаре. Папа водил меня на травести-шоу лет с двенадцати. В Париже. И мне очень нравилось. Я тут буду как дома. Пусти меня, пожалуйста.– Ну ладно, проходи, – вздыхает она. – А туалет налево, прямо по коридору.Я радостно улыбаюсь блондинке:– Спасибо. Спасибо тебе огромное. – Я ухожу, но потом возвращаюсь. – Ты не хочешь кокаина? У меня его целая тонна.– Мамочки мои, – она улыбается до самых ушей, – никак, небеса ангела мне послали. Не откажусь. Меня зовут Регина Бивер, кстати. И мне очень нравится твое пальто, мисс Парижанка.– Стелла.Регина ведет меня за собой. Четвертый этаж меньше, компактнее остальных, повсюду мягкие диваны и мягкий свет. Здесь не так людно, даже удается ходить, ни на кого не натыкаясь.– Как вышло, что ты оказалась в клубе, где тебя все раздражает, с пакетиком кокса? – вопрошает Регина, величаво проплывая сквозь гущу людей, рассыпая приветствия направо и налево.– Парень, который пригласил меня на свидание, диджеит на первом этаже, а другие двое из нашей компании, как я уже говорила, обжимаются в темном углу.– Мамма миа! – восклицает Регина. – Ты встречаешься с Янгстой? Он так себя называет. Ему же не меньше сорока.– Нет, я с ним не встречаюсь, у нас первое свидание.– А я могу руками показать все, что угодно, смотри.Справа от нее стоит канделябр, а напротив – огромная пустая стена. Регина сгибает пальцы в свете свечи, и на стене появляется тень собаки.– Йо, педрила! Отвали от моей герлы, – говорит она голосом в точности как у Янгсты, вскидывая пальцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67