— Спорим на доллар, я еще раз тебя побью, — сказал он.
— Черта с два, — отозвался Рейф.
Все еще ухмыляясь, они снова сцепили руки, теперь оба тяжело дышали. Карлтону смутно чудилось: все это уже не впервые, уже сколько раз он вот так же боролся в этом самом кабаке. Он поморщился — ну и хватка у Рейфа… Сквозь вздрагивающие ресницы он видел лоснящееся от пота лицо Рейфа — казалось, это лицо маячит перед ним уже долгие годы, уже долгие годы перед ним все тот же противник, коварный и опасный чужак…
— Давай, давай, жирная сволочь! Жирный боров! — прошипел Карлтон.
Он изо всех сил упирался ногами, мышцы одеревенели от напряжения. Он чувствовал на лице дыхание Рейфа. За спиной кто-то шепчет… женщина… расслышать бы, про что она — не про него ли? И он и Рейф ухмылялись, а глаза у обоих лезли на лоб, словно у каких-то тварей, что затонули на дне морском и придавлены многотонной тяжестью. Карлтон чувствовал: враг ему не один толстый верзила Рейф, враждебны насмешливые, недоверчивые глаза всех, кто вокруг, кто не признает его за своего, потому что он не здешний, а ведь всякому ясно — кто-кто, а женщины отлично это понимают, — что он точно такой же, он ничуть не хуже всех этих людей, и, если б его признали, он бы с ними сравнялся, он был бы среди первых, ведь он крепкий, у него сильные руки и на узком лице глаза — как лезвия…
Девчонки закричали, захлопали в ладоши. Карлтон опять победил.
— Ну, сдаешься? — хрипло спросил он.
И помедлил: уж очень колотится сердце, пускай немного успокоится. Помотал головой, во все стороны полетели капельки пота, и ему стало смешно. Обернулся, перехватил взгляды тех девчонок — и засмеялся вместе с ними.
— Подумаешь, ребячья забава, — презрительно сказал Рейф.
— Чего-чего?
Рейф все улыбался, и Карлтон тоже опомнился и выдавил улыбку.
— Может, что другое попытаем, — сказал Рейф.
— Сдавайся лучше, не то твоя толстуха взбесится, — сказал Карлтон.
Рейф толкнул его, Карлтон мигнул, недоуменно прищурился. Рейф в знак дружелюбия выставил раскрытую ладонь, потом сделал ложный выпад. Оба все еще улыбались. Карлтон, смеясь, ответил тем же.
— Думаешь, меня дома отец такому не обучил? — спросил он.
Он вовсе не помнил, учил ли его чему-нибудь отец. Но от одного того, что он произнес это слово, ему прибавилось силы.
— А ну! — выдохнул он.
Рейф с маху ударил его ладонью по лицу. Будто дал затрещину неслуху мальчишке. Карлтона ожгло болью. Кто-то захихикал, и жгучая боль усилилась… На миг застлало глаза, потом все прояснилось, и он отчетливей прежнего увидел желтые зубы Рейфа, обнаженные в жесткой, застывшей усмешке, точно у статуи. Рейф подался вперед, готовый отвесить ему еще одну оплеуху, но Карлтон сжал кулак и сильно ударил его в грудь. Потом двинул еще раз — в челюсть.
— Нравится? — спросил он, задыхаясь. — Может, пойдешь домой?
— Распросукин сын, — сказал Рейф. — Быдло.
Он побелел, вся кровь отхлынула от его толстой физиономии. Неуклюже обошел вокруг Карлтона, стараясь подобраться вплотную, а Карлтон сознавал, что он — молодой, сильный, красивый, он одновременно видел себя таким, каков он, должно быть, в глазах зрителей и каков в глазах Рейфа, который давно его знает, и не мог разделить эти два обличья. Хотелось непременно выкинуть что-нибудь почуднее, выставить Рейфа на посмешище. И он стал было паясничать и приплясывать, вращая глазами. Но Рейф без улыбки пошел на него. С силой ударил в грудь. Карлтон зашатался, отлетел. Позади кто-то взвизгнул.
— Посуду перебьете, сволочи! — заорала та, за стойкой.
Карлтон медлил, прикидываясь, будто дожидается, чтоб она замолчала, а на самом деле надо было перевести дух. Он стоял, наклонив голову, и раскрытым ртом жадно ловил воздух. Но воздуха не было, во рту разливался мерзкий, какой-то сырой вкус… Только бы не вырвало, тогда его поднимут на смех…
— Ну, хватит с тебя? — сказал Рейф.
Он как-то незнакомо, неуверенно улыбался.
— Он приятней вас, мистер, — визгливо заявила одна из девиц. — Не то что вы, толстопузый!
— Где ж твой доллар? — спросил Рейф.
Карлтон все стоял и ждал — ждал, чтоб силы вернулись к нему.
— Быдло неотесанное…
Карлтон плюнул, метя в Рейфа. Они опять пошли кругами, примериваясь. Порой то один, то другой, задыхаясь, начинал смеяться, словно все это было просто шуткой, но Карлтон чувствовал: смех поднимается изнутри рывками, словно что-то мерзкое, нечистое. В висках стучало. Ныла грудь. Саднило суставы пальцев. На лбу Рейфа горела яркая кровавая клякса — быть может, это кровь не Рейфа, а его, Карлтона?
Ему вдруг стало страшно, но он уже не мог остановиться и щелкнул пальцами у Рейфа перед носом. И нечленораздельно позвал, как подзывают свиней. Рейф кинулся на него, они столкнулись, и Рейф так рванул его, что едва не вывихнул плечо, Карлтон даже вскрикнул. И ударил Рейфа по затылку — торопливо, отчаянно, по-ребячьи. Они отскочили в разные стороны. Задыхаясь, в упор поглядели друг на друга.
— Он тебе просто завидует, синеглазый, — сказала одна девица.
— Мне тоже толстяки не нравятся, — подхватила другая.
Карлтон весь встрепенулся, даже щекотно стало. Эти слова опьянили его внезапной радостью. И он опять щелкнул пальцами перед самым носом Рейфа.
— Ладно, брось, — сказал Рейф. И даже расслабился было, опустил плечи, показывая Карлтону, что готов кончить схватку. — К чему нам мордовать друг друга? Завтра ж обоим на работу.
— Так кто здесь быдло? — усмехнулся Карлтон.
Слова были невесомы, как воздух. И очень хотелось смеяться…
— Ладно, брось, — повторил Рейф. — Эдак можно и руку сломать, а тогда много не наработаешь.
Карлтон снова щелкнул пальцами у него перед носом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25