С ищейками.
– Прелесть какая, – сказал Уэйд.
– Это должно было случиться. – Само собой. – Уэйд подмигнул ему. – Сенатор. Как мне это нравится.
К утру сильно потеплело, и снег почти весь стаял. Целый день они провели на озере, северней и северо-восточней острова Магнуссона. Других лодок видно не было. Ни самолетов, ничего вообще. Время от времени низко над горизонтом показывалось солнце, но даже и в эти минуты небо оставалось уныло-серым, в тон их настроению. Напряжение было превыше сил. Никто и не пытался его уменьшить. Пат сидела на корме неподвижно, как скала. Ни на него, ни даже сквозь него она не посмотрела ни разу; когда нужно было, адресовалась к озеру.
Так даже лучше, думал Уэйд. На душе у него помягчело. Часть ноши уже снята. Скоро будет снято все остальное.
Озеро не внушало ему ужаса. Вот что он усвоил: у окружающего мира есть свои маленькие хитрые фокусы. За прошедшие дни поражение на выборах стало, как ни странно, представляться ему чуть ли не удачей. Теперь было легче нечего скрывать. Деревня Тху-ангиен, разумеется, никуда не исчезла и не исчезнет, но ужас изнутри вышел наружу. Мерзкий, прискорбный, позорный. Зла меньше не стало, но, по крайней мере, отпала необходимость таиться. Еще одно плутовство природы. Когда ты разоблачен, перестаешь бояться разоблачения. Люк под тобой распахивается. Тебе остается только падать, грациозно и. глубоко-глубоко.
Скоро и со всем остальным будет порядок. С душевным здоровьем, например. С мужской доблестью. Наконец, с любовью.
Он смотрел на два островка, мимо которых они плыли. Впервые за много лет, а может быть, и за всю жизнь, он был вполне уверен в себе.
В три часа Клод подогнал лодку к пристани в Энгл-Инлет – нужен был бензин. Они вдвоем двинулись к бензоколонке Пирсона; не доходя до нее, Уэйд извинился и перешел на другую сторону улицы.
В «мини-марте» он купил две буханки хлеба, мясо для сандвичей, большую бутыль водки, подробную туристскую карту, три банки концентрированного топлива и маленький пластмассовый компас, одобренный американской организацией бойскаутов. Пока он расплачивался, толстая девушка за прилавком не отрывала от него взгляда. Майра – забыл, как дальше. Альбиносная порода, всюду надо нос сунуть. Его подмывало высказаться на эту тему, но он просто пожелал ей всего хорошего и вышел с покупками.
В ту ночь, насколько ему потом помнилось, он ощущал себя во сне сидящим внутри хромированного корпуса компьютера. Он влез туда через какое-то отверстие. Он требовал пересчета – кричал: «Арифметика!» – но компьютер ответил лишь легким покашливанием, которое перешло в густое издевательское урчанье. Все провода были безнадежно спутаны. Цепь состояла сплошь из электрических угрей, там же были и цветные рыбешки, и ядовитые жидкости, и еще всякая мерзость без числа. Проснулся он перед рассветом. Надел чистые вельветовые брюки, хлопчатобумажные носки белую фланелевую рубашку и великолепный свитер из козьей шерсти, который Кэти ему подарила на последнее Рождество.
Скатал два одеяла.
Прихватил старую простыню.
Когда он прошел через коридор на кухню, уже начинало светать. Он совершенно не удивился, увидев аккуратно лежащий в центре пластикового стола ключ от лодочного замка. Радом был оставлен конверт. Он сунул и то, и другое в карман, надел резиновые сапоги, взял провизию и спустился к причалу. Никаких особенных чувств он не испытывал. Жизнь вырулила не туда, только и всего.
Кэт, ох Кэт, думал он. Невозможно было представить себе ее мертвой. Просто потерялась. Пропала без вести.
В хрупкой полутьме он шагнул через борт лодки и уложил в нее вещи. Чуть оцепенелый, чуть сонный. После всех неправд выявились две небольшие правды – или, по крайней мере, некая определенность, заставлявшая его повторять в своем сердце: «Кэт, моя Кэт». Он отвязал канаты. Завел мотор и почувствовал, как лодка привстала, пошла. Ярдов через сто обернулся и посмотрел на маленький желтый коттедж на берегу озера.
Любовь, думал он. В чем состоит одна из правд. Ее нельзя потерять, даже если пытаешься.
Он вынул свой новенький компас и взял направление на север. Позже, когда он опять обернулся, желтого домика уже не было видно. Но все равно он видел внутренним взором мужчину и женщину, тихо лежащих рядом на веранде в густом ночном тумане, обнимающих друг друга под одеялом, делающих вид, что не так все плохо. Он слышал их голоса, когда они по очереди называли имена детей, которые у них родятся, порой уморительные имена, специально чтоб посмеяться, – и он слышал, как они обсуждали обстановку своего будущего дома, роскошные ковры и старинные медные светильники, выбирали цвет для обоев, входили во все подробности. «Верона», – говорила Кэти, и они разговаривали о Вероне, куда там пойти и что посмотреть, и вот уже вокруг них сплошной туман, а вскоре и в них – поглощены, пропали. Ни следа, ни единой приметы. Только лес и вода. Место, где две единицы всегда дают в сумме нуль.
24
Предположение
Или, может быть, она покинула его уже давно – летом 1983 года, когда летала в Бостон к Хармону. Все последующие годы она держала поездку в секрете, неся этот груз сквозь жизнь и супружество, и, может быть, в конце концов он стал для нее непосильным. Не только ведь этот роман. Всё вместе. Прогнивший брак. Отложенное счастье, взаимное отчуждение. Все эти годы, даже еще до знакомства с Хармоном, она чувствовала, как растет пропасть между тем, что она хочет, и тем, что имеет.
Итак, самоубийство?
Неизвестно.
Слишком многое, конечно, на нас давило. Она держалась на валиуме и ресториле. Всюду одни обломки. Муж, выборы, неродившийся ребенок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74