ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Дети изображали поросячий визг, и все вместе старательно мычали «Боевой гимн Республики».
Задыхаясь и вопя, поезд уполз прочь, а толпа махала вслед последнему вагону, пока тот не скрылся из виду. Пять или шесть мальчишек прижались ушами к рельсам – послушать отголоски стальной песни. Мужчины уселись за расставленные прямо на платформе столы, а женщины принялись носить сковородки с цыплятами и запеченными яблоками, лоханки булочек, караваи с маслом, пареную свеклу. Больше всего наготовили германские женщины: огромные куски розовой ветчины и сковородки с красными, сваренными в пиве сосисками по дюжине в ряд, копченые свиные ребра с квашеной капустой, присыпанной перцем и ягодами можжевельника, редька в сметане, луковый пирог пятнадцати дюймов в диаметре, маринованная свинина с яблоками и грушами, головы сыра. Двадцать приехавших на поезде зрелых арбузов остужались в корыте со льдом, а еще пирог с черносливом, гордость Герти – Apfelkiachle и двенадцатифунтовый торт с медовой глазурью. Кто-то из ирландских детей, схватив второй кусок торта, вдруг вскрикнул от боли – в язык воткнулся твердый кусочек желтой кожуры, залитый сладкой глазурью. Чуть в отдалении стояли девочки и, кто полотенцами, кто ивовыми ветками отгоняли мух.
– Помните, как в первый год мы эти арбузы пекли? – вспомнила Кларисса Лотц, заливаясь тонким смехом. Лотц крутил булаву, а Бетль, забравшись на станционный чердак, бросил из открытого окна целую горсть мятных конфет Ирландцы задудели в свои тягучие трубы, и прямо на платформе все принялись отбивать деревенскую чечетку; пыль стояла столбом, однако люди не спускали глаз с германцев. Прохладным вечером толпа перебралась в новое школьное здание, где, быстро сдвинув парты, устроили настоящий танцзал.
– Господи! Пляшем! – орал Бетль, заводя для начала шуточные немецкие песни: «DieAnkunftderGr?nhorner», «AufderAlmdasteht ’neKuh», и самую свою любимую «HerrLoatz, wasistmisdeinerTubalos?» – но потом ирландцем надоело, они потребовали джигу и рил, которые германцы не знали, как играть, а американцам тут же захотелось «Старого дядюшку Неда» и «Арканзасского путника». Три германца играли до полуночи, неутомимый Бетль наяривал на аккордеоне польки, туба гудела, и брызги пота, отлетая от выписывавших кренделя пар, сверкали в лучах керосиновой лампы. В полночь кто-то зазвонил в колокол, ирландцы принялись палить из винтовок в небо, и тут германцы устроили самое восхитительное из всех своих представлений.
Из повозки Лотца они принесли две наковальни, одну поставили вверх ногами на землю. Бетль забил в дыру порох, а остатки насыпал дорожкой к краю, затем они поставили вторую наковальню, тоже вверх ногами, прямо над дырой. Мессермахер стукнул раскаленной кочергой по пороховой дорожке. Взрыв, огневой шквал, наковальни стучат, станция трясется, свиньи визжат от ужаса, а весь Прэнк охрип от воплей.
Воскресенье
Население Прэнка перевалило за шесть сотен. Рядом с железной дорогой, словно привязанная, легла проселочная. «О'Рурк Коместибл» и «Мерчендайз» установили в темной комнате синематограф, и Бетль во время воскресной поездки в город пострекотал через аппарат «Великое ограбление поезда».
– На это стоит, пожалуй, взглянуть, и все ж никакого сравнения с доброй германской пьесой. – Мимо ферм прошел цыганский табор, продавая всем желающим плетеные ивовые кресла, в которых так удобно сидеть на крыльце – Бетль, поворчав на дороговизну, купил две штуки, имея в виду Bierstube у реки. Но когда перед закатом он понес туда кресла, то обнаружил срубленные под корень ивы и два кострища на том месте, где стояли табором Roma .
– Господи Иисусе, я купил свои собственные деревья. – (На следующий год, когда тот же самый, а может другой, табор вновь расположился у реки, он прогнал их прочь, наставив дуло ружья; когда же колесо кибитки увязло в грязи, он засмеялся и, целясь в черную юбку повисшей на колесе старухи, стал кричать, чтобы они убирались немедленно. Старуха пронзительно завопила, а дети Бетля заплакали.
– А ну, молчать! Ничего ей не сделается – иностранцы как звери, им не больно. Специально притворяется, чтоб вы ее пожалели. – Он плевался и покрикивал, – raus, raus! – пока они не выбрались на дорогу, а старуху не втащили в кибитку.)
По воскресеньям три германца сидели дома, пили пиво, курили доморощенный табак, закусывали и играли музыкальные пьески – в хорошую погоду они шли к тому самому месту у реки, которое расчистил для всех Бетль, поставив там скамейки, небольшой дощатый столик и цыганские кресла. (Ивы, в конце концов, выросли снова.) В жару тут было очень славно – журчала речка, и в ярком послеполуденном небе звенели песни жаворонков. Германцы никогда не понимали как могут эти янки проводить весь день в скучных и унылых молитвах.
– Знаете зачем пуритане уплыли из Англии в Америку? – Бетль поставил аккордеон в кресло и потянулся к кувшину с пивом. – Господи Иисусе, как сказал один мужик, а куда еще им было тащить свою религиозную свободу и заставлять других ею заниматься. – Он оглушительно перднул, и дети покатились со смеху.
Поездка в Чикаго
В городке пошли разговоры о том, что дети трех германцев слишком уж между собой похожи – наверное, семьи друг другу ближе, чем кто-либо мог предположить. Истории про Бетля гуляли по округе из года в год, и если бы не аккордеон и не нахрапистый веселый нрав, как-нибудь темной ночью ему наверняка начистили бы физиономию.
– Боже правый! Кому охота со мной связываться, den rauch ich in der Pfeife ! Я его выпущу через вот эту трубку!
В той памятной поездке в Чикаго, где они продавали свинину – шесть центов за фунт!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
Задыхаясь и вопя, поезд уполз прочь, а толпа махала вслед последнему вагону, пока тот не скрылся из виду. Пять или шесть мальчишек прижались ушами к рельсам – послушать отголоски стальной песни. Мужчины уселись за расставленные прямо на платформе столы, а женщины принялись носить сковородки с цыплятами и запеченными яблоками, лоханки булочек, караваи с маслом, пареную свеклу. Больше всего наготовили германские женщины: огромные куски розовой ветчины и сковородки с красными, сваренными в пиве сосисками по дюжине в ряд, копченые свиные ребра с квашеной капустой, присыпанной перцем и ягодами можжевельника, редька в сметане, луковый пирог пятнадцати дюймов в диаметре, маринованная свинина с яблоками и грушами, головы сыра. Двадцать приехавших на поезде зрелых арбузов остужались в корыте со льдом, а еще пирог с черносливом, гордость Герти – Apfelkiachle и двенадцатифунтовый торт с медовой глазурью. Кто-то из ирландских детей, схватив второй кусок торта, вдруг вскрикнул от боли – в язык воткнулся твердый кусочек желтой кожуры, залитый сладкой глазурью. Чуть в отдалении стояли девочки и, кто полотенцами, кто ивовыми ветками отгоняли мух.
– Помните, как в первый год мы эти арбузы пекли? – вспомнила Кларисса Лотц, заливаясь тонким смехом. Лотц крутил булаву, а Бетль, забравшись на станционный чердак, бросил из открытого окна целую горсть мятных конфет Ирландцы задудели в свои тягучие трубы, и прямо на платформе все принялись отбивать деревенскую чечетку; пыль стояла столбом, однако люди не спускали глаз с германцев. Прохладным вечером толпа перебралась в новое школьное здание, где, быстро сдвинув парты, устроили настоящий танцзал.
– Господи! Пляшем! – орал Бетль, заводя для начала шуточные немецкие песни: «DieAnkunftderGr?nhorner», «AufderAlmdasteht ’neKuh», и самую свою любимую «HerrLoatz, wasistmisdeinerTubalos?» – но потом ирландцем надоело, они потребовали джигу и рил, которые германцы не знали, как играть, а американцам тут же захотелось «Старого дядюшку Неда» и «Арканзасского путника». Три германца играли до полуночи, неутомимый Бетль наяривал на аккордеоне польки, туба гудела, и брызги пота, отлетая от выписывавших кренделя пар, сверкали в лучах керосиновой лампы. В полночь кто-то зазвонил в колокол, ирландцы принялись палить из винтовок в небо, и тут германцы устроили самое восхитительное из всех своих представлений.
Из повозки Лотца они принесли две наковальни, одну поставили вверх ногами на землю. Бетль забил в дыру порох, а остатки насыпал дорожкой к краю, затем они поставили вторую наковальню, тоже вверх ногами, прямо над дырой. Мессермахер стукнул раскаленной кочергой по пороховой дорожке. Взрыв, огневой шквал, наковальни стучат, станция трясется, свиньи визжат от ужаса, а весь Прэнк охрип от воплей.
Воскресенье
Население Прэнка перевалило за шесть сотен. Рядом с железной дорогой, словно привязанная, легла проселочная. «О'Рурк Коместибл» и «Мерчендайз» установили в темной комнате синематограф, и Бетль во время воскресной поездки в город пострекотал через аппарат «Великое ограбление поезда».
– На это стоит, пожалуй, взглянуть, и все ж никакого сравнения с доброй германской пьесой. – Мимо ферм прошел цыганский табор, продавая всем желающим плетеные ивовые кресла, в которых так удобно сидеть на крыльце – Бетль, поворчав на дороговизну, купил две штуки, имея в виду Bierstube у реки. Но когда перед закатом он понес туда кресла, то обнаружил срубленные под корень ивы и два кострища на том месте, где стояли табором Roma .
– Господи Иисусе, я купил свои собственные деревья. – (На следующий год, когда тот же самый, а может другой, табор вновь расположился у реки, он прогнал их прочь, наставив дуло ружья; когда же колесо кибитки увязло в грязи, он засмеялся и, целясь в черную юбку повисшей на колесе старухи, стал кричать, чтобы они убирались немедленно. Старуха пронзительно завопила, а дети Бетля заплакали.
– А ну, молчать! Ничего ей не сделается – иностранцы как звери, им не больно. Специально притворяется, чтоб вы ее пожалели. – Он плевался и покрикивал, – raus, raus! – пока они не выбрались на дорогу, а старуху не втащили в кибитку.)
По воскресеньям три германца сидели дома, пили пиво, курили доморощенный табак, закусывали и играли музыкальные пьески – в хорошую погоду они шли к тому самому месту у реки, которое расчистил для всех Бетль, поставив там скамейки, небольшой дощатый столик и цыганские кресла. (Ивы, в конце концов, выросли снова.) В жару тут было очень славно – журчала речка, и в ярком послеполуденном небе звенели песни жаворонков. Германцы никогда не понимали как могут эти янки проводить весь день в скучных и унылых молитвах.
– Знаете зачем пуритане уплыли из Англии в Америку? – Бетль поставил аккордеон в кресло и потянулся к кувшину с пивом. – Господи Иисусе, как сказал один мужик, а куда еще им было тащить свою религиозную свободу и заставлять других ею заниматься. – Он оглушительно перднул, и дети покатились со смеху.
Поездка в Чикаго
В городке пошли разговоры о том, что дети трех германцев слишком уж между собой похожи – наверное, семьи друг другу ближе, чем кто-либо мог предположить. Истории про Бетля гуляли по округе из года в год, и если бы не аккордеон и не нахрапистый веселый нрав, как-нибудь темной ночью ему наверняка начистили бы физиономию.
– Боже правый! Кому охота со мной связываться, den rauch ich in der Pfeife ! Я его выпущу через вот эту трубку!
В той памятной поездке в Чикаго, где они продавали свинину – шесть центов за фунт!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162