Pazzo! Нет у него никакого брата! Этого брата сто лет назад в Ла Мерике затоптала лошадь! А вы, вы тоже туда?
Мастер обрадовался прямому вопросу – его грела возможность выговориться.
– В Нью-Йорк. Жена и дети, мы должны были ехать все вместе еще два месяца назад, подумать только, всего два месяца, жена теперь как доска, страшная болезнь напала, и вот мы с мальчиком вдвоем. Она не умерла, она жива, только не шевелится. У нас план добраться до Ла Мерики и открыть маленькую музыкальную лавку, я ремонтирую инструменты. Я сам аккордеонных дел мастер, ну и немного музыкант, вы знаете, играю на свадьбах, именинах. Сотни песен. Мастер знает, как научить инструмент звучать в полный голос. Но моя судьба – делать аккордеоны. Я понимаю инструмент, я его чувствую. Еще могу чинить другие – треснувшие скрипки, мандолины, порванные барабаны.
Он открыл футляр, чтобы стал виден блестящий лак инструмента, полированные кнопки. Взял широкий аккорд, брызнул несколько нотных капель, продемонстрировав молодому человеку точность звучания; играть он не стал – неуместно, с полумертвой-то женой. Кажется, он начинает вести себя, как настоящий вдовец. Мастер медленно опустил инструмент обратно в футляр из козлиной кожи, крепко перевязал.
– Как красиво! Какой прекрасный инструмент! У меня двоюродные братья тоже играют, но у них в жизни не будет ничего похожего. Эмилио в прошлом году какой-то мужик избил от ревности – так взбесился, что помер от инсульта. Может вам и повезет в Нью-Йорке! А может, и нет. В Нью-Йорк едут итальянцы с севера, чванливые Liguri . Их там полно! Музыкантов, мастеров! Знаете сколько музыкальных лавок на Малберри-стрит, там продают механические пианино, все, книги, граммофоны, мандолины, ноты! А какая дикая в Нью-Йорке зима, мясо примерзает к костям, а снег! Ветер такой, что невозможно представить! А дома для сицилийцев – они там как сельди в бочке! Нью-Йорк? Холод, шум и суета! Я прожил в Нью-Йорке целый год! Невыносимо! В Нью-Йорке брат этого сумасшедшего попал под лошадь, а от чего взбесилась лошадь? Да от этого жуткого холода! Лучше поехали со мной в Луизиану, в Новый Орлеан! Погода теплая, как кожа младенца! Почва – чернее зрачков, неслыханное плодородие! Сицилийцы везде, на любой работе! Креветок и устриц ловят с лодок! Гигантские возможности! Ни одной музыкальной лавки! Город рыдает, как они там нужны! А как люди любят музыку! Залив – прямо рог изобилия; креветки такие огромные, что взрослый мужчина удержит в руке не больше двух штук, устрицы шириной с каравай и сладкие, как мед, рыбы, сытные орехи, пекан растет сам по себе – всюду! На фруктовые баржи устраивайся хоть сразу! Зарабатывайте деньги и открывайте свою музыкальную лавку! Только подумайте! Вы сходите с корабля, отправляетесь в док и через две минуты уже работаете на разгрузке апельсинов! Ваш наниматель говорит по-сицилийски, он вас понимает! Прежде, чем вы проведете свою первую ночь в Ла Мерике, у вас уже будет столько денег, сколько вы не видели за неделю, за месяц в Сицилии! Но, возможно, ваши родственники ждут вас в Нью-Йорке, возможно, у вас там кузены и множество братьев, возможно, ваши связи помогут вам одолеть в неравной борьбе всю Малберри-стрит? Возможно, у вас уже имеется достаточная сумма, чтобы сразу открыть вашу музыкальную лавку?
Он закурил сигару, предложив другую мастеру – тот взял и стал бурно благодарить.
Нет, нет, у них никого нет, сказал он, отрекаясь от ненавистного шурина Алессандро с мордой, как половая тряпка. Глаза б не смотрели на этого антихриста. В конце концов, у них разная кровь. Нет, сказал он молодому человеку. Его сын не силен в музыке, но у него хорошие способности к математике. Лодки или музыкальная лавка, они согласны на все. Мастер подался вперед и спросил, как? Нов'Орленза, Луиджиана? Жители в самом деле тоскуют по музыке? Ароматный дымок собрался в облачко у них над головами.
Салага, подумал молодой человек. Еще один из тысяч, тысяч и тысяч. Себя он не считал.
Весь путь до Палермо, пока поезд дергался на длинном спуске к морю, молодой человек развлекался тем, что расписывал прелести Луизианы, зазывающей к себе музыкантов, которым без толковых мастеров остается лишь играть на обломках инструментов, или даже петь a capella , потому что во всем городе нет ни единого аккордеона, чтобы им аккомпанировать, и в конце пути мастер уже не представлял, как он мог даже подумать о собачьем нью-йоркском холоде и толпе квартиросъемщиков; зачем ему Нью-Йорк с этим хвастуном Алессандро – единственным человеком на свете, продолжавшим называть его «Куриный глаз» – когда его ждет город отчаянных музыкантов. В Нов'Орленза он возьмется за любую работу, будет разгружать бананы, жонглировать лимонами, свежевать котов и откладывать каждое скудо – нет, пенни. В кармане у него лежала бумажка с названием пансиона и карта, которую нарисовал молодой человек из поезда, сказав, что плывет другим, более быстрым пароходом – знаете, сколько кораблей уходят из Палермо в Ла Мерику. Молодой человек божился, что встретит их в Нов'Орленза и покажет дорогу. Карта нужна только если они разминутся.
Так аккордеонных дел мастер свернул на роковой путь.
Земля аллигаторов
В Палермо он растерялся. Билеты на пароход до Нового Орлеана оказались дороже, чем до Нью-Йорка. Деньги, отложенные когда-то на билеты парализованной жены и дочек он хотел сберечь для будущей музыкальной лавки. И все же он заплатил, сорок американских долларов за каждый, ибо распоряжался своей жизнью, как и все – глядя в будущее.
На причале Палермо бурлила толпа эмигрантов. Отец и сын стояли в стороне, мастер зажимал ногами чемодан, аккордеон висел за спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162