Не
запеленговать меня не могли.
Через две минуты я понял, что не ошибся. Сначала на экране, а затем
наяву появился другой флаер. Правда был он один и была это легковая
машина. В ожидании подвоха, я насторожился. Легковой аппарат без труда
догнал моего "Ходока" и, зайдя сверху, начал прижимать к земле. Делал он
это коряво и бестолково. Я усмехнулся. Дилетанты! Удивительно, как эта
"гвардия" бустеров исхитрилась учинить мясорубку на орбите.
Тонкая, словно бритва и такая же острая струя воды из "брандспойта"
мазнула по фонарю кабины, смыв попутно мою усмешку. Шутки кончились.
Дожидаться второго выстрела я не стал. В голове мелькнула тень сомнения,
но пальцы сами упали на сенсоры управления...
Я ударил легковушку, как учили, кузовом. Все вокруг захрустело,
заревело, запахло... И исчезло.
- Второй день рождения, - бормотал я, вылезая из воды. - Каждый раз в
этот день буду праздновать второй день рождения. Надо же, как вовремя
речка подвернулась!
Нет, чудеса, в самом деле, еще случаются! Вылететь из кабины на ста
метрах и попасть в речку, да не как-нибудь, а по касательной к воде.
Маленький серфинг на заднице, мордой об камни, несколько царапин, две-три
капли крови - неприятно, но не смертельно.
Машины лежали в нескольких десятках метров от берега, перемешавшись
друг с другом и с землей. Заходящее солнце било в глаза и пока я не
подошел вплотную, рассмотреть ничего не удавалось. Темная груда - все.
Вначале я узнал флаер. Мою серенькую работящую машину, на которой я
облетел Лабу и которую увели у меня со стоянки. Мне стало жутко.
Полуоткрытый фонарь, забрызганный серой жидкостью, скрывал пилота, но я
уже знал, кого увижу в кабине. И увидел.
Она лежала, запрокинув голову, впившись мертвыми пальцами в пульт.
Прядка светлых волос упала на лицо, а глаза были открыты и пусто смотрели
сквозь меня. Зеленые глаза... И кровь. Откуда столько крови?
Ничего во мне не было. Боль ушла, ушли мысли, осталась
горькая-горькая обида.
"Яна, - повторял я. - Яна, Яна... Вот почему ты была такой
загадкой... Убила Арнольда и хотела убить меня..."
Это все шпоры. Шпоры для Лабы. Шпоры для всех и каждого, для меня и
для нее. А может быть, она сама была шпорой, сломавшейся, отслужившей свой
век и больше никому не нужной? Но ведь кто-то послал тебя! Кто-то сказал:
"Убей!" и ты пошла выполнять приказ, не задумываясь, не сомневаясь...
Зачем? Почему? Во имя чего? Ответов не было. Были вопросы. Вопросы и
исподволь закипающая злоба.
Я повернулся и торопливо зашагал к реке, изредка сбиваясь на бег. За
рекой зажигала огни Тория...
Не знаю, кто задумал шпорить прогресс на Лабе. Но я выясню.
Обязательно выясню. Найду этих всадников и вырву у них шпоры. Вместе с
ногами.

3
- А дальше? - бархатным голосом спросил декан.
- Дальше... - я задумчиво потер влажную от заживителя щеку. Ожог еще
чувствовался.
Рассказывать дальше не хотелось. Но мнение мое сейчас никого не
интересовало. Решения здесь принимал не я.
- Потом я перебрался через реку. Плохо помню. Как в дымовой завесе.
Шок. Мыслей - ноль. Стреляй, беги...
- В древности, - задумчиво сказал Лом, - деревья, между прочим,
рубили вручную. Вам бы это подошло. Большой спец по ломке дров!
Я молчал, глядя Ломакину в очки. Причем здесь дрова? Воспитывает.
- Мы же условились, Симонов, меньше самодеятельности! Вам надо было
продержаться трое суток. Вместо этого вы объявляетесь через, - декан
посмотрел на таймер, - пятнадцать часов. На старом рейсовике, напролом! Не
понимаю, почему вас не сожгли!
Я понимал, почему, но промолчал. Надо по порядку. Сейчас Ломакин все
равно не поймет. А ответ прост. Островитяне - экипажи кораблей наконец-то
дорвались до орбиты и наслаждаются свободой. Ох, что у них сейчас
творится!
- Плохо, Симонов! - Лом хотел добавить что-то еще, то тут стены
кабинета померкли, противно заломило в висках, пол тряхнуло - "Ариэль"
включил силовую защиту. Этот маневр на Крейсере отрабатывали четвертые
сутки с переменным успехом. Тренировались. Дальше дело пока не двигалось.
Орбиту Лабы держали "баллоны" бустеров, а в сотне тысяч километров от них
зависли Крейсера Сообщества. И конца этому не предвиделось.
Совет Сообщества заседал непрерывно. Из Совета на эскадру и обратно,
непрерывным потоком шла информация, в которой вопросов было больше, чем
ответов. Непрерывные учебные тревоги, неприятно похожие на боевые и
предбоевые маневры, выполняемые хуже учебных. Суета, торопливые последние
приготовления и приготовления самые-самые последние. Предположения,
домыслы, безумные идеи. Тут-то и возникаю я. Все знающий, но ничего не
решивший. Слишком многое произошло за эти пятнадцать часов...
Город я изучил неплохо. Пробираясь по подворотням, валился в кусты
при малейшем шорохе, перемахивал через высокие каменные заборы,
старательно обходя бары и ярко освещенные улицы. Я вел себя, как на
лабораторке по выживанию. Я больше не верил городу. Милые, обходительные
люди ждали момента, чтобы воткнуть в спину виброкинжал. Чтобы брызнула
кровь, чтобы кровь смешалась с землей и наконец, напоила ее. Кровью пахли
улицы города, асфальт мостовых и заброшенные дома, деревья и камни. Кровью
пахла планета Лаба.
Я тронул губу. Кровь запеклась, хотя раньше, у флаера лилась щедро. В
этот момент под аркой, выходящей на проспект Цепежа, появилась тень, и я
нырнул в кусты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36